- Из опыта археоастрономического исследования археологических памятников (методический аспект) — приложения
- Из опыта археоастрономического исследования археологических памятников (методический аспект) — 1 часть
Т. М. Потемкина, В. А. Юревич
6 Результаты археоастрономических исследований археологических памятников
Учитывая новизну проблемы и ее междисциплинарный уровень, более доступно и действенно не только привести формулы расчетов, но и показать их применение и полученные результаты на конкретных археологических памятниках, исследованных главным образом археологическими методами.
Наиболее показательны в этом отношении астрономические исследования на материалах памятников нового типа – археоастрономических объектах или святилищах с четко установленными астрономическими ориентирами. Этот тип памятников привлек к себе внимание в конце 60-х гг. благодаря публикациям об открытии астрономических направлений на всемирно известном Стоунхендже (Хокинс, Уайт, 1984). Результаты исследований позволили считать Стоунхендж святилищем-обсерваторией так же, как и многие другие аналогичные ему сооружения из концентрических кругов (Вуд, 1981).
Астрономическое изучение Стоунхенджа и других подобных ему памятников состоялось благодаря хорошей сохранности архитектурных сооружений до наших дней: валов, рвов, гигантских каменных блоков и многого другого. Но памятников с астрономическим содержанием такой хорошей сохранности – единицы. Большинство же их выявляется и познается в процессе раскопок. Таковым является и культовый комплекс Савин.
6.1 Археологические исследования святилища Савин
Святилище Савин (3-я четверть – середина III тыс. до н. э.) в Зауралье на р. Тобол (55,45° с. ш.) исследовалось в 1982–1985 гг. (Потемкина, Вохменцев, 1985, с. 236–237), в 1997 г. (Потемкина). Материалы результатов раскопок уже частично введены в научный оборот (Потемкина, 1994, с. 85–90; 1995, с. 144–154; Potyomkina, 1998, p. 307–324). В отличие от классических археоастрономических объектов Савин внешне ничем не отличался от тысяч рядовых археологических памятников. Расположенный на береговом останце, возвышающемся в пойме Тобола, памятник не остался без внимания. Здесь на распаханной поверхности был обнаружен достаточно яркий комплекс находок – керамика, кремневые и глиняные изделия. Его принадлежность к эпохе энеолита, к тому времени практически неисследованной в лесостепном Притоболье, и привлекла внимание будущих авторов раскопок.
Раскоп был разбит на наиболее возвышенной западной части останца и по счастливой случайности первыми были вскрыты участки на месте углубления земляночного типа в центре первого круга святилища с мощным культурным слоем и интересными находками. Потому углубление было принято за жилище, а весь памятник – за поселение эпохи энеолита.
В последующем сезоне вокруг углубления был выявлен кольцевой ров, ограничивающий площадку с внутренним диаметром 14 м. Появились сомнения в поселенческой принадлежности памятника. Сомнения окончательно подтвердились в последующие годы раскопок, когда был обнаружен второй кольцевой ров, примыкающий к первому, с внутренним диаметром 16 м (рисунок 4).
О своеобразии памятника свидетельствовали не только его архитектурная специфика, но и характер культурных наслоений, нетипичный для поселений, планиграфия находок и др. Главной особенностью культурного слоя раскопанной части (1240 кв. м) Савина являлась неравномерность его наслоений; насыщенность углистыми включениями, пятнами прокала, охры; распределение находок отдельными скоплениями. Наиболее мощный и предельно насыщенный культурный слой находился внутри центрального углубления 1-го круга (7 х 6 х 0,6 м), который сплошь состоял из углистого и прокаленного слоя с костями животных, развалами и скоплениями керамики, каменных изделий. Аналогичным было и заполнение рвов, но с некоторыми особенностями: скопления костей животных с керамикой и изделиями из камня были приурочены к отдельным столбовым ямам, расположенным по дну рва с интервалом 1,5–2,5 м. За пределами углубления и рвов культурные остатки встречались в основном скоплениями рядом с отдельными столбовыми ямами и кострищами, расположенными внутри кругов вдоль стенок рвов и в центре 2-го круга (рисунок 4). На участках памятника за кольцевыми рвами культурный слой был предельно тонок и прослеживался главным образом в ямах вокруг рвов; находки встречались редко (Потемкина, 1994; Potyomkina, 1998, p. 313–317).
Необычны были и человеческие захоронения (двачерепа (взрослого и подростка) в яме внутри 1-го круга и двух мужчин и девушки в нетрадиционных позах во рву второго круга в слое угля и охры со скоплением костей животных рядом), а также обилие остеологических остатков (около 4 тысяч костей), представленных в основном костями черепа и конечностей лошади, косули, лося (Потемкина, 1994, с. 86-87).
Все эти признаки культурных наслоений, как и многие другие присутствующие на памятнике, характерные больше для древних культовых мест (Потемкина, Корочкова, Стефанов, 1995, с. 79–89), убеждали в принадлежности исследуемого объекта к кругу ритуальных комплексов. Наличие на святилище астрономических ориентиров, к великому сожалению, было выявлено не сразу и не в полевых условиях.
В процессе раскопок точные измерения ориентиров исследуемых объектов памятника по отношению к астрономическим направлениям и профилю горизонта в этих направлениях не велись: методика полевых археологических исследований в те годы еще не подошла к пониманию их необходимости. В результате многие ценные сведения, имеющие отношение к функционированию святилища и к мировоззренческим представлениям населения, его посещавшего, безнадежно утрачены. Многое, как показали исследования памятника через 15 лет (1997 г.) на новой методической основе с использованием данных археоастрономии, возможно восстановить, если места раскопов и самого памятника в последующие годы не подверглись серьезным разрушениям. Результаты последних исследований святилища показали, насколько важно привлечение астрономических знаний в археологию и что полнота и точность археоастрономических исследований находятся в прямой зависимости от результатов изысканий в процессе раскопок и непосредственно на местности.
Вплотную подойти к пониманию последнего тезиса помогли также несколько лет скрупулезной работы с материалами раскопок в кабинетных условиях. Круговая архитектура памятника с кольцевыми рвами, расположение столбовых ям и кострищ по дну рвов и вокруг них, а также в центре кругов; приуроченность к отдельным столбам скоплений находок, в отдельных случаях очень мощных; практическое отсутствие культурных наслоений за пределами указанных сооружений; поиски аналогов на широкой территории привели к мысли о сходстве Савина с круговыми сооружениями типа хенджей в Великобритании (Хокинс, Уайт, 1984, с. 64, рис.3; Вуд, 1981, с. 202–228) и рондел в Центральной Европе (Podborsky, 1988, obr. 10, 169, 170 и др.). Это сходство прослеживалось по всем основным параметрам (Потемкина, Гусаков, 1987, с. 153–157; Потемкина, 1994а, с. 74–77; 1995, с. 152–154), что и заставило посмотреть на Савин с точки зрения присутствия здесь астрономических ориентиров.
Первые шаги в этом направлении были сделаны на уровне элементарных астрономических знаний, почерпнутых из литературы, в комплексе с использованием традиционных археологических методов. Была проведена корреляция ориентации (по отношению к конкретным центральным столбовым ямам в каждом круге) столбовых ям во рвах и за их пределами с приуроченными к ним заметными скоплениями находок и азимутов восходов и заходов Солнца и Луны в особо значимые дни года для широты расположения памятника (55,45° с. ш.). Получились интересные результаты: ориентация столбовых ям со следами значительных жертвоприношений рядом (костей животных вместе с керамикой и каменными орудиями) совпадала с точностью до 1-2° с азимутами восходов и заходов Солнца в дни равноденствий и солнцестояний. Наблюдались некоторые совпадения и с направлениями восходов высокой и низкой Луны в эти дни. Таким образом выявилась зависимость между временем и характером совершаемых ритуалов и солнечно-лунными циклами (Потемкина, 1994, с. 86–89; 1996).
Стало очевидным, что дальнейшие серьезные разработки в этом направлении могут вестись только в сотрудничестве со специалистами-астрономами, имеющими опыт работы с подобного рода памятниками. Такое содружество состоялось.
Профессиональные расчеты астронома В. А. Юревича подтвердили полученные наблюдения (Потемкина, Юревич, 1996, с. 108–114).
6.2 Святилище-обсерватория Савин
Исходя из ситуации, сложившейся при исследовании святилища Савин, поиски астрономических направлений велись на максимально подробном плане раскопа (рисунок 4). Для этой цели была изготовлена палетка на прозрачной основе, на которой из одной точки были проведены линии вдоль всех солнечных и лунных направлений, рассчитанных для данной широты и для даты строительства памятника.
Главная трудность, возникающая при астрономическом анализе подобных сооружений, – слишком много ориентиров и слишком близко они расположены. Большая часть столбов могла иметь чисто ритуальное значение. Очень возможно, что некоторые имеют астрономический смысл, но какие и какой смысл. Нужно было выдвигать предположения и проверять их.
В южной части центральной площадки первого круга находился толстый столб (1 по схеме). И точно на север от него во рву стоял другой такой же столб (18). Все остальные столбы первого круга были потоньше. Следовательно, на памятнике имеется два четко определенных астрономических направления, одно – коридорами восток-запад, а другое – парой толстых столбов. О выделенном положении 1-го столба говорит и то, что четыре столба южной части круга расположены на прямых линиях с ним и с одним из столбов в северной части. (22-1-34, 19-1-35, 16-1-38, 14-1-37).
Далее, столбы северной части круга расположены более-менее симметрично по отношению к центральному (18), четыре справа и два слева (исключим столб 17, рядом с центральным). Выдвинем предположение, что столб 1 служил гномоном, а остальные фиксировали положение его тени в течение если не всего дня, то по крайней мере времени, близкого к полудню, по принципу некоторого варианта солнечных часов. Отметим, чтобы гарантировать, что тень центрального столба в любой день года достигнет рва, его высота должна быть около 17 метров.
Площадка настоящих солнечных часов должна быть наклонена к центральному столбу. Поэтому плоские часы Савина делят время на разные интервалы в разные дни года. Кроме того, часы такого типа будут делить время на разные части и внутри дня, но для интервалов времени вблизи полудня, как здесь, это будет незаметно. Проведем расчеты для дней равноденствий. Получилось, что тень от центра смещалась от столба 14 к 16 за 39 минут, от 16 к 18, полуденному, – за 36 мин, от 18 к 19 – за 31 мин, от 19 к 20 – за 36 мин, от 20 к 21 – за 31 мин, от 21 к 22 – за 31 мин. В среднем за 34 ± 3.5 мин. В дни летнего солнцестояния азимут Солнца меняется быстрее, и тут получается еще лучше: время смещения тени от одного столба к другому составит 25 ± 3 мин.
Не так плохо, принимая во внимание точность определения мест столбов после перерыва в 4000 лет. Достаточно ошибиться при определении места столба, при нанесении его на план или при снятии с плана направления на 4 см при расстоянии между столбами в 10 м, как здесь, и мы уже получим ошибку в 1 минуту.
Как известно, с помощью гномона можно определять полдень, в этот момент длина тени минимальна. Естественно предположить, что древние обитатели Савина хотели заранее знать сколько времени остается до этого события, видимо важного для них в ритуальном плане, и использовали для этого столбы-метки. Можно предположить, что церемониал празднества был разработан детально, и должен был соблюдаться точно, для чего и был нужен некий механизм деления времени на части.
Но не приписываем ли мы наш образ мышления древним? Вполне возможно, что столбы во рву были расставлены симметрично среднему просто из каких-то ритуальных или эстетических соображений. Но если даже строители Савина начали с этого, то можно ожидать, что через некоторое время, наблюдая смещение тени по земле, они пришли к идее о делении дня на части с помощью своих столбов-меток.
Итак, вполне возможно, что на Савине мы имеем свидетельство самого древнего использования астрономического инструмента, гномона, на территории России. Возможно также, что здесь мы имеем древнейшие примитивные солнечные часы. Неважно, что эти инструменты очень просты, важно, что человек осознал те астрономические понятия, которые заложены в принципах их работы.
Направлений на точки восхода Солнца в дни солнцестояний в первом круге найти не удалось. Правда, в направлении от центра на точку восхода Солнца летом имеется ряд различных особенностей во рву и за ним, но точных направлений нет. В таком случае первый круг Савина напоминает ронделы Западной Европы, отмечающие только направления на четыре страны света.
Рисунок 4 – План святилища Савин
Но возможно эти направления как-то выделены во втором круге, который по археологическим данным был построен несколько позже. Предположим, что где-то в центре круга было место наблюдателя, откуда он мог фиксировать астрономические феномены. Поищем его. От искомой точки должны быть отмечены направления на восток и на запад. В восточной части круга единственным заметным указателем мог служить столб 90. Линия на запад от него не задевает ни одного образования в центре, но дальше проходит вдоль рва первого круга и пересекает толстый столб 35, поставленный когда-то в яме с приступками. Двигая центр палетки вдоль линии между столбами 90 и 35, мы нашли нужную точку. Если смотреть от нее, во всех четырех солнечных направлениях имеются однородных метки, четыре толстых столба за пределами круга. Сам по себе центр не отмечен (или не выявлен при раскопках), он находится между толстым столбом 67 на юге и ямой с костями на севере.
Эти направления суть: восход Солнца в летнем солнцестоянии (азимут 43°) отмечен столбом 62, восход в зимнем солнцестоянии (134°) – столбом 114, заход летом (317°) – уже известным столбом 18 во рву первого круга; заход зимой (226°) отмечен столбом 94. Азимуты рассчитаны на феномен появления на горизонте верхнего края солнечного диска, первый проблеск Солнца. Учитывается медленное изменение угла наклона эклиптики к экватору ε , в 2000 году до н. э. он равнялся 23.93°.
Кроме того, каждому из шести солнечных направлений сопутствуют многочисленные археологические особенности во рву (скопления остатков жертвоприношений, следы кострищ и т. п.). Вообще говоря их достаточно и в других частях рва, но преобладающая концентрация их вблизи солнечных направлений очевидна. В направлении на заход Солнца зимой во рву расположено тройное погребение.
Столь необычный характер меток, отмечающих астрономические направления, говорит о том, что второй круг Савина являлся не только святилищем, но и солнечной обсерваторией. Он свидетельствует, что древние обитатели региона знали солнечные направления и, возможно, имели солнечный календарь. В своих культовых центрах они использовали солнечную ориентацию, подобно тому, как она используется в египетских пирамидах и христианских церквях. Очень может быть, что они обожествляли Солнце и другие светила.
Весьма вероятно, что существовали дальние визиры, отмечающие солнечные направления и позволяющие определять даты солнечных явлений с гораздо большей точностью. Трудно предполагать, что они могли сохраниться до сих пор, но поискать их стоит.
А теперь обратимся к Луне. Есть ли свидетельства ее наблюдений?
Прежде всего, укажем, что Луна дает человеку удобный эталон для счета времени – период смены фаз, лунный месяц. Продолжительность его ≈ 29.53 дня. Древнейшие археологические свидетельства счета времени по Луне имеют возраст в десятки тысяч лет. Одно изделие такого типа найдено при раскопках на Савине. Это удлиненная пластина, 14 см длины, с насечками из крестиков, сгруппированных по 7. Пластину можно интерпретировать, как изображение дней лунного месяца (Потемкина, 1996, с. 116-117, рис. 1).
Поиски лунных направлений велись с использованием той же палетки. Наше внимание привлекла широкая дуга столбовых ям, окружающая второй круг с юга. Условным центром его можно считать столбовую яму 63, расстояния от которой до самых толстых столбов дуги примерно одинаковы, около 20 метров. Результат оказался неплохим. Тройка самых заметных столбов на юго-востоке хорошо совпала с тремя астрономическими направлениями: 63 – 114 отмечают восход высокой Луны (азимут 150°), 63 – 115 – восход Солнца в зимнем солнцестоянии, 63 – 116 – восход низкой Луны (125°). Здесь лунные азимуты рассчитаны для центра лунного диска. Направления юго-запада тоже отмечены неплохо: 63 – 96 – заход высокой Луны (210°), 63 – 92 – заход Солнца в зимнем солнцестоянии, 63 – 75 – заход низкой Луны (235°). Северные направления, видимо, находятся на неисследованной части памятника. Пока что можно указать направление 63 – 18. Столб 18, уже третий раз встречающийся в этом раскладе, указывает направление захода низкой Луны (азимут 304°). Яма 27 приблизительно совпадает с направлением на заход Солнца в летнем солнцестоянии, но все же должен существовать более точный ориентир (317°).
Выделенное положение столба 63 подтверждается еще двумя факторами. Точно к югу от него расположен столб 112. И через него проходит отмеченная несколькими ориентирами линия восток-запад: 61–63 – тройка столбов 46, 47, 48 – далекие ямы 31 и 30.
Таким образом, со значительной долей вероятности можно утверждать, что основные солнечные и лунные направления были хорошо известны строителям Савина, так же как их современникам на западном краю Европы. Святилище Савин служило также своего рода обсерваторией, пунктом наблюдения за астрономическими явлениями, причем, в течение длительного времени. Довольно значительное количество накопленной астрономической информации могло передаваться от поколения к поколению. Это подтверждается фактом наличия трех астрономических смысловых центров, по-видимому отражающих три этапа строительства и использования Савина. Можно предположить, что систематические наблюдения за восходами и кульминацией Солнца в первом круге привели к знанию годичных перемещений точек его восходов и заходов на горизонте. Тогда был построен второй круг, в котором были отмечены все направления. Систематические наблюдения всех солнечных явлений и сопутствующие им наблюдения Луны помогли заметить, что и в лунных явлениях есть система. Тогда был выбран отдельный пункт для лунных наблюдений, и с него были отмечены лунные направления. Из всего этого можно сделать важный вывод: астрономические знания не были принесены извне, а явились результатом постепенного развития местной культуры.
Несколько слов о других памятниках этого типа в Зауралье. Всего лишь в 800 м от Савина обнаружено еще одно святилище с круговой архитектурой, раскопки которого только начаты. (Вохменцев, 1995, с. 260; 1997, с. 9-10). Севернее Тюмени раскопано святилище III тыс. до н. э., Велижаны 2 (А. Л. Дрябина), в основном повторяющее картину Савина. В нем есть столбовые ямы, ориентированные на точки восходов и заходов Солнца в дни солнцестояний. В качестве основного вида жертвоприношений здесь выступают сосуды с охрой, часть которых перевернута вверх дном.
Еще в 30-х годах было раскопано культовое место на Горбуновском торфянике на Урале, близкое Савину в хронологическом и культурном отношении. Торф помог сохранить деревянные конструкции и предметы этого святилища. Многие из столбов, вокруг которых были сосредоточены находки, выполнены в виде примитивных человекоподобных идолов либо на них были вырезаны личины и разные знаки-символы (Эдинг, 1937; 1940). Эти идолы, судя по материалам раскопок, были объектами поклонения. Но этот памятник тогда на присутствие астрономических направлений не проверялся.
Такая же картина могла быть и на Савине. Некоторым подтверждением тому может служить троекратное использование полуденного столба первого круга 18. Видимо, он использовался на последующих этапах не для экономии усилий по возведению столбов, а потому, что там было место особо почитаемого идола.
6.3 Дальнейшее исследование Савина с учетом обнаруженных астрономических ориентиров
На следующем этапе была проведена более детальная аналитическая работа с вещественным материалом с использованием преимущественно археологических методов и с учетом данных астрономии. При рассмотрении планиграфической приуроченности каждой категории вещественного материала (костей животных, керамики, каменных орудий и др.) к конкретным выявленным астрономическим ориентирам акцент был сделан на имеющиеся остеологические (В. П. Данильченко), трассологические (Г. Ф. Коробкова), антропологические (Г. Н. Рыкушина) определения.
Учитывались самые различные показатели: количество и видовой состав остеологических остатков, состав элементов скелета, их соотношение и состояние; культурные, количественные, типологические, технологические, функциональные характеристики орудий и керамики и др. Это позволило не только более четко определить культурную и хронологическую принадлежность памятника (основной комплекс керамики – сосновоостровский, с присутствием сосудов других культурных традиций – андреевской, шапкульской, липчинской; дата – 2-я четверть – середина III тыс. до н. э.), но подойти к интерпретации памятника более углубленно и разносторонне и получить интересные результаты (Потемкина, 1996, с. 115–119; 1996а, с. 20–24; Potyomkina, 1998, p. 307–324).
На новом исследовательском уровне, с учетом полученных астрономических данных, была рассмотрена и стратиграфия памятника, что стало возможным благодаря тщательной и разнообразной фиксации всего процесса раскопок (чертежи, фото, слайды). Многие ранее не совсем понятные детали (более значительная ширина рвов на отдельных участках, цветовая гамма их заполнения, взаимная стратиграфия столбовых ям, особенности их разрезов, специфика отдельных отложений жертвенных комплексов и др.) позволили предполагать неоднократные уточнения основных визиров, перепланировки и перестройки круговых сооружений в целом, указывающие на длительность существования культового места. Одна из особенностей стратиграфии памятника в целом – наличие мощных аллювиальных отложений (до 0,6 м), перекрывающих все сооружения и культурные отложения.
Такой анализ материалов раскопок Савина с использованием методов археологической и астрономической наук даже в кабинетных условиях позволил получить значительно более полные выводы, касающиеся организации сакрального пространства и характера функционирования святилища Савин – одного из наиболее ранних исследованных археоастрономических объектов в России.
Но поскольку связь конструкций святилища с рядом астрономических явлений была установлена главным образом в процессе работы с материалом в последующие после раскопок годы, возникла необходимость проверить полученные выводы непосредственно на местности в условиях, приближенных ко времени функционирования памятника. Особо важно было проконтролировать установленное соответствие конкретных археологических материалов (столбовых ям, кострищ, приуроченных к ним остатков жертвоприношений и др.) определенным точкам восходов и заходов солнца и др., полученных на основе расчетов астрономов.
Такая возможность представилась только в 1997 г. Главная цель полевых работ сезона – выявление и фиксирование археологическими методами объектов и свидетельств, связанных с астрономическими наблюдениями и корреляции их с данными астрономии. Выполнить эту задачу было непросто, так как главные объекты святилища уже были раскопаны 15–12 лет назад. Автору раскопок пришлось разрабатывать и впервые использовать нетрадиционные методы полевых исследований с учетом всех результатов археологических и астрономических исследований материалов памятника, полученных в предшествующие годы. Эти методы следующие.
По периметру старого раскопа были заложены траншеи и шурфы, с максимально возможной точностью определившие его границы. В данном конкретном случае по сути не разрушались узкие участки памятника, прилегающие в старому раскопу и попадающие в шурфы и траншеи, поскольку, как уже отмечалось выше, культурный слой за пределами основных сооружений святилища практически отсутствовал, за исключением редких столбовых ям и кострищ, врытых в материк (ни одно из этих сооружений во вскрытые в 1997 г. по границе раскопа участки не попало).
После полного выявления границ старого раскопа была нанесена прежняя его сетка (2 х 2 м), по которой различными способами (с помощью дерна, кольев, веток, канавок, ямок, песка и т. п.) были обозначены точные местоположения рвов, наиболее значимых столбовых ям, кострищ, скоплений костей животных и находок и др. На месте столбовых ям связанных с направлениями восходов и заходов солнца в дни равноденствий и солнцестояний были поставлены столбы-меты (более 40). Далее с места нахождения центральных столбов внутри кругов (1, 63, 65) велись наблюдения за восходами и заходами солнца, горизонтом, работой «солнечных часов» в дни, близкие к летнему солнцестоянию (работы велись в июле), где гномоном служил центральный столб первого круга.
В результате получены не только подтверждения основных выводов прежних археологоастрономических исследований, но и новые данные об архитектуре и истории святилища. Внимательное изучение горизонта в соответствии с имеющимися столбами-метами позволило выявить в восточном направлении два вала («малый» и «большой»).
В предыдущие годы работ на памятнике валообразные возвышения вдоль северного края останца не рассматривались как искусственно созданные и потому никак не связывались со временем функционирования святилища. Совпадение их осевых линий с наиболее значимыми астрономическими направлениями на памятнике заставили исследовать возвышения более внимательно как внешне, так и раскопками. Оба вала были прорезаны поперечными траншеями длиной 12 м, шириной 1 м. Полученные стратиграфические и планиграфические данные подтвердили их искусственное происхождение и связь с круговыми сооружениями (рисунок 5) (Потемкина, 1998а, с. 9–15).
«Малый» вал длиной около 30 м, высотой 0,5 м (в древности шириной 1,8 м, высотой 0,6 м) начинался у восточного входа первого круга (в 16–18 м от его центра) и тянулся в восточном направлении. В разрезе по обе стороны насыпи прослеживались ровики. Ось вала составляла одну линию запад-восток с центральным столбом 1-го круга (1), двумя столбами во рву (50, 60) и находящимися рядом с ними мощными скоплениями костей животных и керамики (рисунки 4, 5).
«Большой» вал длиной 100 м, высотой 0,9–0,4 м, постепенно уменьшающейся с запада на восток (в древности шириной 5 м, высотой около 1 м), находился в 150 м к востоку от центра второго круга по направлению запад-восток, составляя одну линию с центром и двумя столбами во рву (33, 90) с остатками жертвоприношений рядом с ними, со вновь обнаруженным столбом 118 за пределами круга. На этой линии оказался один из столбов под центром вала. В разрезе по обе стороны насыпи вала прослежены ровики шириной 1,2–0,8 м, глубиной – 0,3–0,25 м, вероятно оставшиеся после выемки земли на сооружение насыпи.
Под насыпью обоих валов обнаружены столбовые ямки и древесный тлен, рядом – следы кострищ, угли. Оба вала, как и все святилище, были перекрыты аллювиальными отложениями мощностью 0,4–0,6 м. Валы были сооружены на втором («малый») и третьем («большой») этапах существования культового места с целью получения более точных, устойчивых и заметных линий визирования в наиболее важном для строителей (или служителей культа) направлении восток-запад, связанном с точками восхода и захода солнца в дни весеннего и осеннего равноденствий.
В итоге благодаря привлечению при археологических исследованиях данных астрономии реконструирована система сооружений культового комплекса эпохи энеолита, являющая собой одну из моделей организации сакрального пространства (Потемкина, 1998в). Выявлены три основных этапа строительства и функционирования святилища. Оно прекратило свое существование по причине регулярных затоплений: все его сооружения, включая валы, перекрыты аллювиальными отложениями.
Новый ритуальный центр был сооружен в 800 м точно к западу от западного края «большого» вала на более высоком месте (следов речных наносов здесь нет). Памятник известен под названием Слободчики-1. Раскопки показали, что здесь находится святилище типа Савина. Выявлены кольцевой ров, земляночное углубление в центре, столбовые ямы и ямы с костями жертвенных животных, керамикой. Время функционирования – вторая половина III тыс. до н. э. (Вохменцев, 1995, с. 260; 1997, с. 9-10).
Есть все основания предполагать, что большой вал продолжал и здесь оставаться главным визиром при определении наиболее важных с точки зрения совершения ритуально-обрядовой практики астрономических направлений. Во всяком случае, с большого вала хорошо просматривается место расположения нового святилища, а с последнего – большой вал. Но подтвердить эти предположения могут только новые раскопки святилища Слободчики-1 с использованием археоастрономических методов исследования в полевых условиях.
Работу по исследованию Савина следует продолжить. Очевидный недостаток – все астрономические заключения выполнены по археологическому плану и не уточнены на месте. Все азимуты здесь рассчитаны на уровень горизонта, для нулевой высоты. Предполагается, что высота столбов была такой, что они не закрывали вид на горизонт. Нужно замерить высоту горизонта в этих направлениях и внести поправки, если понадобится, поискать возможные дальние визиры, поискать ямы от столбов в северной части. В связи с этим интересна находка ямы от столба, расположенной точно к северу от центрального столба первого круга, на дюне в 170 м к северу, случившаяся при работах на Савине в 1997 г.
Рисунок 5 – Святилище Савин-1. Общий план
Сходство зауральских и европейских памятников говорит о близком уровне духовной культуры людей, достаточно удаленных территориально, но находящихся примерно на одном уровне развития в особо важный период человечества – становлением производящего хозяйства. Эти круглые святилища-обсерватории указывают на обожествление светил, на появление космогонических моделей строения мира и культа природных сил.
7 Поиски ориентиров в древних могильниках
Предложенные выше методы исследования ранее раскопанных памятников на предмет присутствия на них конкретных солярно-лунарных ориентиров и их связи с различными сторонами и этапами функционирования памятника возможны не только на святилищах. Весьма эффективны они при изучении материалов могильников, особенно курганных.
Могильники как и святилища являются памятниками в большей степени духовной и интеллектуальной деятельности человека, где уровень знаний и представлений об окружающем мире получает наиболее концентрированное выражение.
В случае, если данные астрономии не использовались в процессе раскопок, они могут быть восстановлены в кабинетных условиях при наличии хорошей сохранности костяков и погребальных сооружений (разумеется, если памятник раскапывался профессионально и все объекты четко фиксировались). Как и в полевых условиях, главный упор должен быть сделан на точную ориентацию головой (с указанием градусов) костяков по линии голова–таз, определение которой возможно по полевой документации. Имеет значение положение вещей по отношению к голове погребенного, особенно керамики. Особое внимание следует обратить не только на позу умершего и все, что с этим связано, но и на направление, куда он обращен лицом.
Далее следует выяснить, как соотносится ориентация основной части погребений могильника по традиционному для конкретной культурной группы населения обряду с наиболее значимыми солярно-лунарными ориентирами для широты расположения памятника и соответствующими им природными явлениями. Каковы особенности ориентации погребений с нетрадиционными и специфическими признаками обряда и как они соотносятся с традиционными?
Следующий этап – это внимательное изучение планиграфии могильника: взаимного расположения разного рода надмогильных сооружений, их специфики и точной ориентации; размещения и ориентации могильных ям по отношению друг к другу, к надмогильным сооружениям, другим объектам могильника (жертвенным комплексам, кострищам и т. п.) и всего комплекса сооружений по отношению к наиболее значимым астрономическим ориентирам. При четких определениях астрономических ориентиров и тщательном анализе всего комплекса сооружений могильника возможно выделение центра, откуда разворачивалось пространство некрополя, и осевой линии, указывающей направления главных ориентиров и благодаря этому являющейся связующим звеном всего погребального поля.
Наиболее полный анализ пространственной организации могильника, как и любого другого вида памятников и особенно комплекса памятников, возможен при соотнесении всех полученных ориентиров как археологических объектов, так и астрономических, с профилем горизонта и наиболее заметными природными явлениями на нем. Но сделать это возможно только в полевых условиях, непосредственно на местности и с места расположения конкретных объектов памятника. Эти данные могут быть восстановлены при повторном осмотре и замерах раскопанного памятника, если место раскопа не претерпело серьезных изменений. Все замеры должны производиться из центра наблюдения, установленного по результатам предшествующих раскопок и работы с материалом. Полученные результаты исследований по всем отмеченным направлениям должны быть отражены также в различного рода графических и корреляционных таблицах, являющихся важной составной частью системы доказательств. Подобная работа, давшая интересные результаты, была проведена по материалам могильника эпохи поздней бронзы Дашти-Кози (Потемкина, 1998в).
Библиографический список
1 Археоастрономия: проблемы становления : тезисы докладов международной конференции (15–18 октября 1996 г.) // Археоастрономия: проблемы становления. – Москва, 1996.
2 Бекбасаров, Н. М. Астрономические аспекты курганов «с усами» / Н. М. Бекбасаров // Археоастрономия: проблемы становления : тезисы докладов международной конференции (15–18 октября 1996 г.). – Москва, 1996.
3 Бекбасаров, Н. М. Археоастрономические исследования атасуских курганов «с усами» / Н. М Бекбасаров // Древняя астрономия: Небо и Человек : тезисы докладов международной научно-методической конференции. – Москва, 1997.
4 Вохменцев, М. П. Энеолитический памятник с круговой планировкой / М. П. Вохменцев. – Москва, АО., 1994.
5 Вохменцев, М. П. Историко-культурные параллели зауральским памятникам с круговой планировкой / М. П. Вохменцев // Вестник археологии, антропологии и этнографии. – Тюмень, 1997.
6 Вуд, Дж. Солнце, Луна и древние камни / Дж. Вуд. – Москва , 1987.
7 Древняя астрономия: Небо и Человек : тезисы докладов международной научно-методической конференции (19–24 ноября 1997 года). – Москва, 1997.
8 Кауров, Э. Н. К вопросу о состоянии археоастрономии в России (по материалам «круглого стола» «Археоастрономия и археология: проблемы взаимодействия», Москва, 1994) / Э. Н. Кауров, Т. М. Потемкина // РА. – № 3. – 1995.
9 Кауров, Э. Н. Археоастрономия в России (по материалам конференции «Наша галактика» и междисциплинарного совещания: Москва, март 1996 г.) / Э. Н. Кауров, Т. М. Потемкина // РА. – № 2. – 1997.
10 Podborsky Vladimir. TESETICE — kyjovice 4/ Rondel osadylidu s moravskou malovanou keramikou. Universita J/E/Purkynv v Brne.1988.
11 Потемкина, Т. М. Святилище-«обсерватория» – новый тип памятников эпохи энеолита в Зауралье / Т. М. Потемкина // Научный семинар по теме: «Проблемы изучения духовной культуры древних обществ», 12-16 апреля 1994 г. : тезисы докладов. – Екатеринбург, 1994.
12 Потемкина, Т. М. К вопросу о функциях святилищ с круговой архитектурой в эпоху энеолита – бронзового века / Т. М. Потемкина // Европейский Север: взаимодействие культур в древности и средневековье : тезисы. – Сыктывкар, 1994а.
13 Потемкина, Т. М. О факторах, предшествующих сложению памятников типа Аркаим в Урало-Западносибирском регионе / Т. М. Потемкина // Культуры древнейших народов степной Евразии и феномен протогородской цивилизации Южного Урала : тезисы III международной конференции «Россия и Восток» : проблемы взаимодействия». – Челябинск, 1995. – Часть V, кн. 1.
14 Потемкина, Т. М. Календарно-обрядовая практика населения Зауралья в III тыс. до н. э. / Т. М. Потемкина // Археоастрономия: проблемы становления : тезисы докладов международной конференции 15-18 октября 1996 г.). – Москва, 1996.
15 Потемкина, Т. М. Археоастрономические объекты как один из источников изучения генезиса жречества / Т. М. Потемкина // Жречество и шаманизм в скифскую эпоху : материалы международной конференции. – Санкт-Петербург, 1996а.
16 Potyomkina T. The Trans-Ural «Stonehenge» (the stone age sanctuary with astronomic refrence – points) // Astronomical and Astrophysical Transactions. 1998. Vol. 15.
17 Потемкина, Т. М. Зауральский Стоунхендж / Т. М. Потемкина // Наука в России. – № 4. – 1998а.
18 Потемкина, Т. М. Одна из моделей организации сакрального пространства и методы ее фиксации / Т. М. Потемкина : сб. к 70-летию В. И. Матющенко. – Омск, 1998б.
19 Потемкина, Т. М. Методы археоастрономии в системе пространственного анализа археологических памятников / Т. М. Потемкина // Пространственный анализ археологических памятников Нижнего Поволжья : тезисы конференции. – Санкт-Петербург, 1998б.
20 Потемкина, Т. М. Раскопки в Курганской области / Т. М. Потемкина, М. П. Вохменцев // АО 1983. – Москва, 1985.
21 Потемкина, Т. М. Религиозные представления населения эпохи энеолита Зауралья (по материалам раскопок святилища Савин) / Т. М. Потемкина, М. Г. Гусаков // Конференция «Религиозные представления в первобытном обществе» : тезисы докладов. – Москва, 1987.
22 Потемкина, Т. М. Лесное Тоболо-Иртышье в конце эпохи бронзы / Т. М. Потемкина, О. Н. Корочкова, В. И. Стефанов. – Москва, 1995.
23 Потемкина, Т. М. Древнейшая «астрономическая обсерватория» на территории России / Т. М. Потемкина, В. А. Юревич // Археоастрономия: проблемы становления : тезисы докладов международной конференции 15–18 октября 1996 г. – Москва, 1996.
24 Потемкина, Т. М. Археоастрономия: проблемы становления : международная конференция. Москва, 1996 / Т. М. Потемкина, М. Ф. Косарев, В. А. Юревич // РА, – № 1. – 1998.
25 Хокинс, Дж Разгадка тайны Стоунхенджа / Дж. Хокинс, Дж. Уайт. – Москва, 1984.
26 Эдинг, Д. Н. Идолы Горбуновского торфяника / Д. Н. Эдинг // СА. – № 4. – 1937.
27 Эдинг, Д. Н. Резная скульптура Урала / Д. Н. Эдинг // Тр. Гос. Ист. музея, вып. Х. – Москва, 1940.
28 Юревич, В. А. Астрономическая ориентация американских археологических памятников / В. А. Юревич // Археоастрономия: проблемы становления. ИАРАН : тезисы докладов. – Москва, 1996.
29 Юревич, В. А. Секреты пирамид / В. А. Юревич // Земля и Вселенная. – № 2. – 1998.
Список сокращений:
АО – Археологические открытия.
РА – Российская археология.
СА – Советская археология.
Впервые опубликовано: Потемкина, Т. М. Из опыта археоастрономического исследования археологических памятников (методический аспект) / Т. М. Потемкина, В. А. Юревич. – Москва, 1998. – 52 с.