- Энеолитические круглоплановые святилища Зауралья в системе сходных культур и моделей степной Евразии — 3 часть
- Энеолитические круглоплановые святилища Зауралья в системе сходных культур и моделей степной Евразии — 1 часть
Т. М. Потемкина
Параллели: круглоплановые сооружения Европы
Ближайшие аналогии зауральским круглоплановым памятникам на данном этапе исследований известны на достаточно удаленной территории – ронделы в Центральной Европе (Neugebauer, Neugebauer-Maresh, Winkler, Wilfmg, 1984., pp. 100, 101; Podborsky, 1988, p. 23, obr. 10; p. 270, obr. 174) и хенджи на Британских островах. В последнем случае особое сходство с зауральскими святилищами имеют ранние хенджи со столбовыми конструкциями (Earth Woodhenge Monuments) (Вуд, 1981, с. 45, 46; Хокинс, Уайт, 1984, с. 63, рис. 3; с. 109–112).
Как европейские ронделы и хенджи, так и зауральские святилища со сходной информационной системой появились в период неолита-энеолита. Повсеместно они получили распространение в сравнительно узком хронологическом интервале (в пределах нескольких, возможно, двух-трех столетий), охватывая в целом период с начала IV до середины III тысячелетия до н. э., с некоторыми отклонениями в том или ином направлении в каждом конкретном случае. Сосуществование всех этих памятников на разных территориях приходится на рубеж IV-III тысячелетий до н. э.
Среди европейских исследователей распространено мнение, что идея архитектуры этого типа сооружений возникла и получила развитие в Среднем Подунавье в эпоху неолита и связана с ранней лендельской культурой (первая половина IV тысячелетия до н. э.). Отсюда круглоплановые сооружения распространились к северу и западу Европы вплоть до Рейнской области (вторая половина IV – первая четверть III тысячелетия до н. э.). (Podborsky, с. 238, 239, 279–281; Сафронов, 1989, с. 125 и др.). На Британских островах самые ранние деревянные хенджи (вудхенджи) появились в Южной Англии на рубеже IV-III тысячелетий до н. э. и связаны с уиндмиллхиллской культурой. К самому началу III тысячелетия до н. э. большинство английских специалистов относит возведение мегалитических хенджей (Henge Monuments). Но большинство из них были созданы между 2500 и 1500 гг. до н. э. Примерно к 3000 г. до н. э. относятся первые деревянные столбовые конструкции, выявленные внутри Стоунхенджа. Внутренние каменные трилиты были поставлены здесь лишь в середине II тыс. до н. э. (Вуд, 1981, с. 203–228; Хокинс, Уайт, 1984, с. 61–87; Podborsky, 1988, с. 279, 280).
При намечающейся последовательности появления археоастрономических объектов в разных регионах Европы специалисты не исключают и синхронного развития данного типа сооружений на всей территории европейской неолитической цивилизации (Podborsky, с. 238). Первые известные круглоплановые святилища в Зауралье занимают близкие в хронологическом отношении позиции: рубеж IV-III – начало III тысячелетия до н. э.
Несомненна связь появления сооружений с астрономическим значением во всех отмеченных регионах с процессом становления производящего хозяйства, в первую очередь связанного с ранним земледелием в Юго-Восточной Европе. От наблюдения за небесными светилами, отражающими изменения природных условий, зависела хозяйственная деятельность. Особо важное значение этот факт имел в условиях умеренного и континентального климата с резкой сменой погодных условий от холодной зимы до влажного лета. Именно на этой широте (44°–56° с. ш.) возникли и получили наиболее широкое распространение памятники рассматриваемого типа.
Появление сооружений с круговой архитектурой и астрономическими ориентирами было связано не только со становлением нового типа хозяйственной деятельности, но и сопутствующими ему изменениями в социальной структуре общества и мировоззренческих представлениях населения. Как мы видели на примере Савина, круговые конструкции со всей остальной атрибутикой знаменовали собой оформление качественно новых представлений о Вселенной в виде новой модели Мира в разных ее проекциях.
Новые представления складывались на основе возникших производственных процессов, требующих укрепления власти и родственных связей, что в свою очередь, вызывало к жизни более четкие обоснования создания «строгой идеологической схемы». Она появилась в форме конкретной модели Мира (Вселенной), с ее иерархией – трехчастной моделью, имеющей горизонтальную и вертикальную проекции, где каждый член коллектива мог занять свою нишу в соответствии с местом на Земле. С упрочением родственных связей, усилением роли старейшин и жрецов, видимо, возрастало значение верований, связанных с культом предков и культом мирового дерева. Все это приводило к принципиальным изменениям в производственных отношениях и образе жизни.
При наличии общих признаков у ранних круглоплановых объектов, появившихся практически в одно время в отдаленных районах Евразии и обусловленных общим историческим процессом, следует подчеркнуть их принадлежность к различным ареалам, резко отличным в природно-географическом, экономическом, социальном, культурном, а в отдельных случаях и этническом аспектах, граница между которыми устанавливается в районе Поднепровья.
На Балканах и в Юго-Восточной Европе идея архитектуры рассматриваемых сооружений оформилась на базе раннеземледельческой и земледельческо-скотоводческой экономики, появившейся под воздействием анатолийского очага (Шнирельман, 1980, с. 86–88). В домашнем стаде доминировали козы и овцы; крупный рогатый скот и свиньи были немногочисленны. Лошадь отсутствовала.
В Центральной, Северной и Западной Европе круглоплановые сооружения появились с приходом на эти территории земледельческо-скотоводческого населения из более южных районов во второй половине IV – начале III тысячелетия до н. э. В этих районах наряду со скотоводством большую роль в хозяйстве продолжала играть охота на диких животных. Особенно показательны материалы круглоплановых памятников лендельской культуры в Словакии, где среди остеологических остатков кости диких животных являются преобладающими.
В качестве примера приведем результаты остеологических определений из раскопок ронделы Борова в Западной Словакии (Nemejcova-Pavukova, 1997, s. 171–174). Из 320 идентифицированных костей, собранных на разной глубине во рву, только 37,4 % принадлежат домашним животным, среди которых первое место занимает крупный рогатый скот (18,7 %), затем овца или коза (15,9 %), свинья (0,9 %). Такой незначительный процент костей свиньи не характерен для раннеземледельческих памятников Карпатского бассейна, где она всегда занимает среди домашних животных второе место, а мелкий рогатый скот – третье. Диким животным принадлежит 59,2 % костей. Среди них основную часть составляют кости благородного оленя (20,6 %). Процент костей остальных животных (тура, кабана, зайца, лисы, медведя и др.) незначителен и колеблется в пределах 1,2–0,3 %.
Исследователи отмечают, что на памятниках, предшествующих лендельской культуре и более поздних, домашних животных намного больше. Возможно, это связано с тем, что приведенные примеры в большинстве своем относятся к памятникам ритуального назначения, что определяет специфику их палеофаунистических остатков. К числу таких особенностей относятся, например, присутствие костей человека среди остеологических остатков.
На Британские острова земледельцы и скотоводы переселились через пролив несколькими волнами на рубеже IV-III тысячелетий до н. э. Это население связывают с уиндмиллхиллской культурой. Главным занятием ее носителей было скотоводство с преимущественным разведением крупного рогатого скота. Присутствовали в стаде также овцы, козы, свиньи, собаки (Вуд, 1981, с. 37–40; Хокинс, Уайт, 1984, с. 55, 56; Шнирельман, 1980, с. 91).
В это же время в степной и лесостепной зонах Восточной Европы и урало-западносибирского региона продолжали существовать присваивающие формы экономики на базе охотничье-рыболовческого хозяйства. И только в отдельных экологических нишах, главным образом в широких поймах, в конце IV – начале III тысячелетия до н. э. не без воздействия населения юго-западных степных районов наметился переход к производящим формам хозяйства. Основой этого процесса явилась доместикация лошади, которая известна в этих районах как предмет массовой охоты с эпохи неолита.
Становление производящего хозяйства на базе доместикации лошади фиксируется в неоэнеолитических культурах от Днепра до Ишима, где охота на лошадь играла ведущую роль. Это – среднестоговская культура на Днепре (Телепн, 1973, с. 73, 131–139), репинская на Дону (Синюк, 1981; Васильев, Синюк, 1985, с. 49–61), самарская и хвалынская в Поволжье и Приуралье (Васильев, 1981, с. 69, 70; Моргунова, 1995, с. 82–89), орловская в Прикаспии (Юдин, 1988, с. 102), суртандинская на Южном Урале (Матюшин, 1982, с. 277–285), терсекская в Верхнем Притоболье (Калиева, Логвин, 1977, с. 105–110), сосновоостровская в Среднем Притоболье (Потемкина, 1984, с. 86– 90), ботайская на Ишиме (Зайберт, 1993, с. 196–204). Наиболее яркие памятники упомянутых культур, где кости лошади составляют от 80 % до 99 % (Дереивка, Репино, Савин, Кожай 1, Ботай и др.), могут рассматриваться как принадлежащие обществам охотников на лошадь.
Известно, что наличие специализированной охоты предусматривает наиболее успешную доместикацию (Бекени, 1984, с. 11). Тысячелетний опыт охоты на лошадь в степной полосе Евразии привел к началу ее приручения в эпоху позднего неолита-энеолита, что в дальнейшем определило специфику хозяйственной деятельности населения этого региона, основанную на подвижном скотоводстве и других атрибутах с ним связанных. Это нашло также яркое отражение в материальной культуре этой территории и исторически близких ей регионов: данных остеологии, свидетельствах разного рода ритуально-обрядовых действий; в календарной и культовой символике, предметах искусства. В Причерноморье и Волго-Уралье этот процесс начался почти на тысячелетие раньше и связан с до-ямными культурными образованиями мариупольской и хвалынско-среднестоговской культурно-исторической общностей (КИО), специфика становления производящего хозяйства которых оказала влияние не только на характер местного развития, но и способствовала взаимодействию с раннеземледельческим населением Юго-Восточной Европы и охотничье-рыболовческим урало-западносибирского региона.
Различная историческая среда функционирования круглоплановых ритуальных центров получила наиболее яркое воплощение в отличающихся культах, формах их проявления и символики. В земледельческих культурах Подунавья и Центральной Европы они носили ярко выраженное земледельческо-скотоводческое содержание (женские статуэтки, фигурки домашних животных, повозки и т. п.). В степи-лесостепи в это время особо заметную роль начинает играть символика, связанная с лошадью и ее приручением – жезлы с головой лошади, фигурки лошади, разного рода знаковые системы, в том числе и календарного значения, на костях лошади.
В то же время во всех рассматриваемых ареалах с началом становления производящего хозяйства широкое распространение получает солярно-лунарная и другая космогоническая символика, особенно ярко представленная на керамике. Четко выраженное солярное и в целом космическое содержание имеют планировка и архитектура самих круговых сооружений, которые являли собой модель Мира.
Учитывая, что западноевропейская литература по исследованию памятников с круглоплановой архитектурой мало доступна большинству российских специалистов, имеет смысл кратко остановиться на характеристике некоторых наиболее исследованных памятников этого типа, получивших название «археоастрономических объектов». Поскольку круговые культовые объекты раньше появились в Южной и Центральной Европе, а в Северной Европе несколько позже, то именно в такой последовательности и имеет смысл изложить данный материал.
Тешетице-Коёвице
Одним из наиболее исследованных в Центральной Европе археоастрономических объектов с круглоплановой архитектурой является ТешетицеКоёвице в Южной Моравии, округ Зноймо (около 49° с. ш.). Памятник исследован раскопками полностью (1968–1988 гг., вскрытая площадь более 11 тыс. кв. м) и опубликован в фундаментальной, прекрасно изданной монографии (Podborsky, 1988). Рондела (ротонда) Тешетице-Коёвице относится к культуре моравской расписной керамики эпохи неолита, которая является вариантом лендельской культуры на территории Южной Моравии и Юго-Западной Словакии.
Памятник расположен в центре возвышения, окруженного рекой и ее заболоченными старицами, откуда открывается полный обзор местности. На прилегающей территории находится скопление поселений раннего этапа культуры моравской расписной керамики, в систему которых входит и рондела (Podborsky, 1988, s. 16–18). Памятник неодновременен, был построен на месте ранненеолитического поселения культуры линейно-ленточной керамики. За время своего существования рондела использовалась с небольшими временными интервалами неоднократно. Время функционирования — средний и поздний неолит.
Основным сооружением ронделы является кольцевой ров, средняя ширина которого 6,48 м, средняя максимальная глубина – 3,25 м. Диаметр внешнего охвата круга от западного до восточного входа – 63,7 м, от северного до южного – 58,6 м; диаметр внутренней окружности на этих же расстояних – 53,2 м и 49 м. Внешняя окружность рва – 195,5 м, внутренняя – 159,4 м (Podborsky, 1988, s. 64). Во время раскопок из рва извлечено 1530 кубических метров земли, но следов древних кольцевых валов ни с внутренней, ни с внешней стороны рва не обнаружено.
С четырех сторон, соответствующих сторонам горизонта, ров имеет разрывы, которые являются проходами внутрь круга (рисунок 9, 1). С внутренней стороны рва, соответственно его очертаниям, прослежены две кольцевые канавки, которые являются основанием для столбовых конструкций, образующих палисады (следы частоколов). Обе канавки (частоколы) имели разрывы напротив проходов во рву. Внутренняя канавка с восточной стороны была разомкнута на расстоянии 20 м. Автор раскопок полагает, что это связано с незавершенностью строительства внутреннего палисада. Но, на наш взгляд, такой широкий разрыв оставлен преднамеренно, в связи с особой значимостью восточного прохода, как ориентира на восход солнца в дни равноденствий, в ритуально-обрядовых действиях: именно здесь были сосредоточены значимые жертвенные комплексы.
Рисунок 9 – Тешетице-Коёвице (по V. Podborsky, 1988. 1 – s. 73, obr. 62; 2 – s. 111, obr. 89; 3 – s. 119, obr. 96c)
Внутренний палисад образует внутреннюю часть ронделы размером 38 х 37,5 м, вытянутую в направлении З-В. В центре круга никаких сооружений не обнаружено. Ближе всего к центру находится яма 178, которая, судя по разрезу, могла быть столбовой (S. 91; obr. 74). Всего на внутренней площадке обнаружено 32 ямы с культурным заполнением и несколько столбовых ям. Часть ям относится к предшествующему ронделе поселению культуры линейно-ленточной керамики.
Интерес представляет ряд ям, достоверно связанных со временем функционирования ронделы. Ямы 115, 151 – сакральные. Яма 151 находится напротив восточного прохода во рву, вытянута по линии С-Ю. В ее северо-восточном углу, в нише, обнаружен череп подростка 12 лет, а в остальном заполнении – две головки женских статуэток, куски красной краски, уникальная, расписанная белой и оранжевой краской, керамика со сложным геометрическим узором (Podborsky, 1988, s. 87–89; obr. 69, 103, 105). Яма 115 находится в западном входном коридоре, глубина более 1,5 м. В заполнении – скопление кусков глиняной обмазки со следами деревянных конструкций, кости животных, костяные украшения, бело-оранжевая расписная керамика (s. 85, 86; obr. 69, 115). Кроме указанных двух ям, керамика, крашенная белым и оранжевым, редких и разнообразных форм, в том числе миниатюрных, с нарядным геометрическим орнаментом и солярной символикой (крупные треугольники, сложные меандры, вертикальные и горизонтальные зигзаги, концентрические окружности и др.) почти сплошь заполняют яму 187 в западном секторе. Здесь же найдены: костяной рыболовный крючок, куски красной краски, кости животных, глиняная головка животного (s. 91, 92; obr. 74, 107–112).
Интересна яма 176 в северном проходе внутрь круга. Как и яма 115 в западном коридоре, она достаточно глубокая, с кусками глиняной обмазки с отпечатками от прутьев в заполнении. Предполагается, что в ней крепилась деревянная конструкция типа мощного, высокого столба (s. 89, 90). В ямах 94, 96, 98 у восточного входа находятся развалы глиняных печей, редкие кости животных.
В заполнении кольцевого рва обнаружено два погребения. Одно из них (Н3) находится в юго-восточном секторе, в направлении восхода солнца в зимнем солнцестоянии (аналогичный случай имеет место на Савине). Погребенный – мужчина 26–28 лет, в неестественной позе, ориентирован головой на З-ЮЗ; у изголовья слева — четыре сосуда. Второе погребение (Н2) находится на одной линии в противоположной стороне рва, в северо-западном секторе, в направлении близком к заходу солнца в летнем солнцестоянии. Захоронение женщины 18 лет совершено на левом боку, сильно скорчено, с неестественным положением кистей рук и стоп ног, ориентирована на З-ЮЗ, лицом обращена на СЗ, у изголовья – скопление камней (s. 149–151, 161–165; obr. 122–125). В этом же секторе рва, к западу от погребения, находится обширная зерновая яма.
Основные находки также происходят из рва: большое число обломков посуды культуры моравской расписной керамики, фигурная пластика, бусы из раковин, обломки пряслиц, кружков, крышки от сосудов, миниатюрные сосуды, глиняные изделия в виде хлебов, глиняные черпаки, обломки костяных изделий, кости животных и камни со следами сработанности, кости животных и единичные кости человека (Podborsky, 1988, s. 147, 148, 302, 303; obr. 102).
Внутреннюю часть ронделы, ограниченную кольцевым рвом, окружает кольцо внешнего палисада в виде канавки диаметром 109–128 м, которое расположено на расстоянии 24–42 м от рва (рисунок 10, 1). Как и во внутренних палисадах, по дну канавки прослеживаются ямки от столбов, расположенные либо на близком расстоянии, либо с интервалами, образуя чисто символическое ограждение. Во внешнем палисаде имеется четыре входа по сторонам горизонта, направленных точно на главные входы в ротонду.
В пространстве между внешним палисадом и рвом не наблюдается систематической застройки. Здесь много ям различных размеров. Часть из них относится к более раннему времени, часть – к более позднему. Со временем существования ротонды связаны шесть обширных зерновых ям, расположенных цепочкой вдоль внешней стороны рва в западном секторе. В одной из них обнаружен скелет человека в положении на корточках. Череп был отделен от тела и помещен в нишу ямы (Podborsky, 1988, s. 107–109; obr. 86, 87).
В северном секторе в районе входа во внешнюю часть ронделы выявлены следы наземной хижины из столбов и двух полуземлянок (3,5 х 3,8 м и 4,1 х 3,1 м). Учитывая функции ронделы, можно предполагать их специальное назначение, связанное с обрядовыми действиями и обслуживанием ритуального центра.
Особо следует остановиться на оформлении входов во внутреннюю часть ронделы, поскольку эти конструктивные элементы являются едва ли не главными в архитектуре всего сооружения: они служили основными маркерами солнечно-лунных направлений и на этой основе с ними были связаны ведущие символы в существовавших представлениях о Вселенной. Возможно, поэтому эти конструкции были в числе первых восприняты энеолитическим раннескотоводческим населением Восточной Европы и получили отражение в архитектуре курганных святилищ и отдельных курганов как важный элемент мировоззренческой системы (Серова, Яровой, 1987, с. 65; рис. 31; Манзура, 1997, с. 28, рис. 1).
Рисунок 10 – Тешетице-Коёвице (по V. Podborsky, 1988: 1 – s. 271, obr. 175; 2 – s. 270, obr. 174)
Как уже отмечалось, все входы направлены по сторонам горизонта. Проходы во рву в виде разрывов представляли собой своего рода «лессовые» мосты шириной 2,4–3,35 м, оформленные разной системой столбов, наиболее четко фиксируемой с западной и южной сторон (s. 111–116, obr. 89) (рисунок 9, 2). Проходы во внешнем палисаде были оформлены в виде канавок со столбами по краям, образующих коридоры длиной 0,8–1,5 м, шириной 1,2–1,5 м, направленные к главным входам во внутреннюю часть ронделы (s. 117–122, obr. 96, 97) (рисунок 9, 3). Столы в канавках в большинстве случаев находятся на одной линии со столбами входных конструкций соответствующего направления.
Комплекс описанных сооружений Тешетице-Коёвице интерпретируется авторами раскопок как культовый с палеоастрономическими функциями (рисунок 10, 2). Его значимость в полном и комплексном исследовании, положившем начало «рондельной (ротондной) археологии» в Европе в 80-е годы XX века.
Квенштедт
Первым исследованным памятником типа рондел и вудхенджей на территории северной части Центральной Европы является Квенштедт в 50 км к северо-западу от г. Галле в Германии (Behrens, 1981, р. 172–178). Раскопки его велись более десяти лет (1967–1980 гг.). Памятник – многослойный. Наиболее ранние сооружения в виде эллипсоидных палисадов оставлены населением баальбергской культуры эпохи неолита. Следующий слой представлен поселением бернбургской неолитической культуры, датируемым по четырем радиоуглеродным датам приблизительно 2400 г. до н. э. Многочисленные ямы бернбургского поселка заметно нарушили культурные наслоения предшествующего времени. Последний строительный горизонт относится к поселению эпохи бронзы, системы укрепления которого (вал и двойной ров перед ним) сильно разрушили кольцевые палисады в северной части памятника.
Сохранившиеся остатки сооружений первого строительного горизонта позволяют с достаточной полнотой реконструировать его архитектуру (рисунок 11, 1). Комплекс представлял собой слегка вытянутую окружность из пяти концентрических палисадов. От палисадов сохранились канавки шириной около 30 см по верхней кромке глубиной 20–80 см. Только на одном участке длиной около 10 м в северо-восточной части среднего кольца под валом бронзового века четко просматривались столбовые ямки. Благодаря им можно предполагать, что столбы в траншеях палисада были поставлены достаточно плотно, без широких щелей. При такой конструкции, как полагают авторы раскопок, для постройки палисадов потребовалось срубить около 5000 деревьев (Behrens, 1981, р. 177).
Наибольший диаметр внутреннего кольца равен 45 м, наименьший – 35 м. Длинная ось внешнего кольца составляет более 90 м. Расстояние между кольцами – примерно 6 м.
Рисунок 11 – Квенштедт (По Н. Behrens, 1981: 1 – р. 177, fig. 5; 2 – р. 173, fig. 1)
Во внутреннюю часть круга ведут три входа, каждый из которых представляет собой совмещенную систему проходов всех пяти палисадов (рисунок 11, 2). Наиболее полно представлен южный вход, где проходы в отдельных палисадах оформлены разными конструктивными деталями. Во внутреннем и третьем кольце проходы имели ширину около 0,6 м и представляли собой загнутые внутрь края стенок палисадов на расстояние примерно 0,6 м. Сходное устройство имели проходы в Тешетице-Коёвице (рисунок 9, 3). В разрыве второго кольца шириной 3,5 м стояли два столба напротив загнутых внутрь концов (канавок) первого и третьего колец. В четвертом и пятом палисадах входы представляли собой простые разрывы в стенках. У входа в четвертом кольце были обнаружены ямы от нескольких столбов, расположенных без видимой системы. Проходы в восточном и северо-западном направлениях также оформлены канавками, примыкающими с внутренней стороны к концам разрыва в кольцевых ровиках. С западной стороны два внутренних и четвертое кольца имеют разрывы, а третье и пятое – сплошные.
У четвертого кольца с западной стороны, точно напротив восточного коридора, имеется подпрямоугольная пристройка, не содержащая никаких находок. В третьем кольце на одной линии с осью пристройки посередине разрыва в палисаде находился столб. Все это располагалось на одной оси с системой восточных проходов.
В центре круга, огороженного системой палисадов, не было зафиксировано центральной точки, хотя самое высокое место очерченного пространства приходилось примерно на центр круга. В пределах внутреннего круга в восточной половине находилось два погребения баальбергской культуры по обряду трупоположения, датировка которых соответствует времени функционирования сооружения из пяти палисадов. Других свидетельств, связанных с культово-ритуальной деятельностью, не выявлено. Многочисленные ямы, обнаруженные на территории памятника, относятся к поселениям более позднего времени. Исследователи предполагают, что приподнятость поверхности в центре кольца могла явиться причиной того, что остатки жертвоприношений, лежавшие на поверхности, были уничтожены одновременно с эрозией почвы после того, как система палисадов перестала существовать.
Астрономические расчеты, соответствующие данным на 3000-й год до н. э., произведенные специалистами Гаальского университета, показали, что на период 4000–3000 гг. до н. э. проход в палисадах в направлении восток – северо-восток был ориентирован на восход солнца в день летнего солнцестояния, а северо-западный проход – на заход солнца в летнем солнцестоянии. Проход в направлении юг – юго-восток четко не коррелировался с направлением восхода солнца в зимнем солнцестоянии (Behrens, 1981, р. 174).
Учитывая эти астрономические данные и тот факт, что описанные палисады не могли являться ни укреплениями, ни загонами для скота, исследователи предполагают, что памятник использовался в ритуальных целях. Специфический характер памятника подтверждается также затратами времени и материалов, потребовавшихся на сооружение палисадов. Ближайшие аналогии – Вудхендж в Британии с шестью кольцами из столбов.
Фрибритц
На территории Австрии наиболее известным круглоплановым памятником является Фрибритц, (Neugebauer J.W. и др, 1983). Хотя рондела до конца не раскопана, но ее параметры и основные конструкции вполне ясны (рисунок 12, 1, 2). Круговое сооружение образовано двумя рвами. Внешний ров имеет диаметр 140 м, ширину – 2,5–4 м, глубину – 1,6–2,7 м. Внутренний ров более внушительных размеров: диаметр 115 м, ширина 8–10 м, глубина 4–5 м. Авторы раскопок подсчитали, что при сооружении рвов Фрибритца было перемещено 6000 куб. м грунта, что потребовало от строителей огромных трудовых затрат.
В направлении главных сторон света во рвах имеются «мосты» шириной 4,5 м. Северный и восточный проходы четко совпадают с направлением на север и восток, а южный вход находится на 10 м к востоку от линии С-Ю. Внешний ров располагался на расстоянии 21–22,5 м от главного внутреннего. У входа внешний ров загибался во внутрь и сливался с внутренним рвом. Но у каждого из трех исследованных входов детали загибов отличались, в результате каждый из входов имел специфический вид (Neugebauer I.W. и др., 1983, s. 88, abb. 6, 9, 11). В южной части ронделы с внутренней стороны прослежен узкий двойной палисад, прилегающий к внутреннему рву.
Фрибритц известен среди европейских рондел тем, что здесь обнаружены следы достоверных человеческих жертвоприношений. Двойное погребение периода среднего неолита обнаружено в самом центре круга при глубокой вспашке почвы до начала раскопок. Скелеты лежали на глубине 25–30 см и не были повреждены. Могильная яма в гумусном слое не прослеживалась. Оба погребенных лежали на животе один на другом, головой на СВ. Мужчина 20–30 лет (нижний скелет) имел связанные на груди руки. Среди позвонков чуть выше пояса обнаружены следы составного копья из пяти (3+2) микролитических пластин-вкладышей. Над ним была положена женщина 19-20 лет. Люди были умерщвлены и положены в неглубокую яму (s. 99, abb. 20, 21).
Рисунок 12 – Фрибритц (по J. Neugebauer и др., 1983: А – s. 100, abb. 2; Б – s. 101, abb. 3)
Обширный материал свидетельствует о наличии культурных отложений трех хронологических периодов: ранний этап лендельской культуры; поздний этап лендельской культуры и культуры воронковидных кубков (как результат контактов и взаимодействия); поздний бронзовый век. Основные сооружения и время функционирования памятника относятся к лендельской культуре.
Стрит Хаус
Примером ритуальных сооружений типа ранних вудхенджей эпохи позднего неолита, исследованных на территории Англии, является Стрит Хаус вблизи Лофтоса (около 54,3° с. ш.) (Vyner, 1988, р. 173–201).
Внешне памятник представлял собой легкое всхолмление высотой 0,2 м, диаметром 8 м. Раскопками (1984–1986 гг.) выявлено сооружение округлой формы с внутренним диаметром 9 м, образованное четырьмя канавками шириной 0,5–0,3 м, глубиной 0,5 м, со следами вертикально установленных столбов (рисунок 13, 2). Столбы образовывали частокол по окружности с разрывом с четырех сторон. В разрывах, или посередине проходов между канавками, находились вкопанные бревна.
Внутри частокола с северной и южной стороны находились валы из глины шириной 0,6–0,8 м, образуя вместе подковообразную форму, открытую с восточной стороны и с проходом в западном направлении. Концы валов располагались напротив столбов в разрывах между канавками. Под валом в юго-западной части на уровне древней поверхности выявлены следы легкого деревянного сооружения (2 х 1 м), внутри которого наблюдается концентрация пыльцы сладкого корня (Poiypodium).
В центре круга находилось прямоугольное углубление (2,23 х 1,6 м), вытянутое длинной осью в направлении СВ-ЮЗ. Стенки ямы обмазаны красной глиной (охрой ?). У поперечных стенок по длинной оси были установлены толстые столбы (№№ 91, 95) диаметром 0,45–0,5 м. Для крепления бревен яма была забутована землей и камнями. Затем по контуру углубления был сооружен вал из красной чистой глины высотой 0,1–0,15 м, шириной 0,8 м.
Рисунок 13 – Стрит Хаус (по В. Vyner, 1988:1 – p. 198, fig. 15; 2 – p. 175, fig. 2)
Все описанные конструкции относятся к начальному этапу I периода функционирования памятника (эпохи позднего неолита). Авторы раскопок предполагают следующую последовательность их сооружения (Vyner, 1988, р. 196–199).
Началу строительства объекта предшествовала ритуальная вспашка участка, о чем свидетельствуют следы вспашки почвы мотыгой или лопатой в виде борозд на фоне материковой глины под сооружениями (р. 175, 197). Подобные случаи прослежены в Англии и на других памятниках сходного типа, хотя имеется так же мнение, что подобные борозды – следы обычной земледельческой деятельности на предшествующем возведению памятника этапе.
Дальнейшие действия состояли в следующем: 1 – разметка траншей; 2 – рытье траншей и центрального углубления; 3 – установка двух столбов в центральном углублении и возведение вокруг вала из красной глины; 4 – возведение глиняных валов из материкового слоя; 5 – установка частокола из дубовых бревен в траншеях и столбов на перемычках.
Бревна для частокола тщательно подбирались по заранее продуманному плану: на разных участках объекта они отличались по размерам и высоте. Столбы на осевых линиях СВ-ЮЗ (№№ 29, 91, 93) и СЗ-ЮВ (№№ 65, 24) имели толщину 0,45-0,5 м и были вкопаны на глубину 1 м и более; в западной половине частокола между столбами № 65 и № 24 – соответственно толщиною 0,3-0,4 м, на глубину 0,35 м; в восточной половине – толщиною 0,2–0,25 м, на глубину – 0,4 м. Различная высота столбов с учетом подковообразного вала из материковой глины образовывали сооружение, открытое на восток (рисунок 13, 1).
И еще одна интересная деталь: в западной половине круга бревна были забутованы материковой глиной, камнями и щебнем; в восточной половине – чистой красной глиной.
На следующем этапе I периода функционирования памятника бревна были вынуты и сожжены, а канавки снова засыпаны вынутым грунтом с добавлением камней, щебня и угля. Большинство камней окатаны водой. Вокруг центрального сооружения с валом из красной глины было возведено кольцо из мелких сколотых камней, диаметром 4,8–4 м, шириной 0,8-1 м, которое повторяло очертания канав с частоколом.
Время функционирования ритуального центра в 1 период определяется по образцам угля от столбов частокола: 1790–1750±60–50 гг. до н. э. по некалибро-ванным датам; 2275–2160 гг. до н. э. – по калиброванным (Vyner, 1988, р. 195).
В культурном отношении памятник связан с поздненеолитическими комплексами, характерными для Северо-Восточной Англии. Керамика немногочисленна и имеет смешанный характер. Единичны фрагменты посуды культуры воронковидных кубков, которая считается на территории Англии пришлой. Коллекция каменного инвентаря достаточно представительная (1850 ед.). В культурных наслоениях, связанных с I периодом существования памятника, наиболее многочисленны скребки на отщепах, присутствуют также ножи, острия, проколки; в единичных случаях – наконечники стрел и обломки жерновов (Vyner, 1988, р. 187; табл. 1). Находки довольно равномерно распределяются в культурных наслоениях.
Результаты палинологического анализа свидетельствуют о существовании луговых условий распространения пыльцы, соответствующих эпохе неолита-энеолита. Исключительный интерес представляет наличие в слоях функционирования памятника большого количества спор папоротниковых и сладкого корня. Такая концентрация возможна только в случае, если эти травы намеренно приносились на место с определенной целью. Подобные случаи известны в Англии на других памятниках ритуального типа (Vyner, 1988, р. 195). Близкая ситуация выявлена и на Савине, где под насыпью первого вала обнаружена концентрация пыльцы полыни, цикория и мхов.
Стрит Хаус продолжал использоваться в ритуальных целях и в эпоху ранней бронзы. В это время над центральным углублением и траншеями был подсыпан щебень с камнями, окатанными водой и со следами чашевидных углублений, а также совершено два кремированных захоронения в сосудах. Одно из них находилось в каменной засыпке над центральным углублением, второе – в западном разрыве между валами. Среди находок – обломок каменной булавы и гагатовая пуговица, характерные для культуры воронковидных кубков.
Памятник на предмет археоастрономических ориентиров не исследовался. Но направления осевых линий, намеченных крупными столбами и разрывами в частоколе и траншеях, предполагают существование ориентиров, связанных с восходами и заходами солнца в дни равноденствий и солнцестояний. По данным аэрофотосъемки, в 300 м к востоку от памятника находится более крупный объект с круговыми траншеями, что предполагает существование комплекса подобных сооружений.
В настоящее время в Англии исследован целый ряд круглоплановых объектов диаметром 10–20 м с деревянными и земляными конструкциями, сходныхсо Стрит-Хаусом по устройству и характеру функционирования и датируемых III – началом II тысячелетия до н. э. (Vyner, 1988, р. 200).
Стоунхендж
Из монументальных хенджей Англии широко известен Стоунхендж с сооружениями из огромных камней, которые ассоциируются у нас с этим памятником. Однако, кроме специалистов, мало кому известно, что ранний Стоунхендж был относительно простым замкнутым сооружением из земляных и деревянных конструкций и отличался от обычных хенджей только своими размерами (Хокинс, Уайт, 1984, с. 62–73; Вуд, с. 11–32, 202–213).
Ранний Стоунхендж (I этап) был сооружен в эпоху среднего неолита, по наиболее распространенной датировке в 2800 г. до н. э., более чем на тысячу лет раньше каменного Стоунхенджа, сохранившегося до наших дней.
Всего известно три этапа строительства и функционирования Стоунхенджа от неолита до конца ранней бронзы: I – 2800 г. до н. э.; II – 2400 т. до н. э.; III – 1600 г. до н. э. (даты приурочены приблизительно к началу этапов). Последний этап подразделяется еще на три этапа.
С первым этапом существования Стоунхенджа достоверно связывают следующие сооружения: два кольцевых вала; ров между валами; группу столбовых ямок в разрыве между рвом в проходе; два камня в проходе между концами внутреннего вала; четыре мощных столба напротив прохода за пределами валов (А); пяточный камень напротив входа с внешней стороны; кольцо из 56 ям внутри круга (рисунок 14, 1, 2). Предполагается также, что в центре круга на 1 этапе существовало также деревянное сооружение. Но поскольку в центре Стоунхенджа раскопки никогда не производились, это предположение остается всего лишь гипотезой.
Валы были сооружены из грунта, выброшенного на обе стороны при выемке рва. Внешний вал, в настоящее время почти исчезнувший, имел диаметр 115 м, ширину – 2,5 м, высоту – 0,5–0,8 м. Внутренний вал был главным сооружением и имел внушительные размеры: диаметр – 98 м, ширину – 6 м, высоту – не менее 1,8 м. Он был сооружен из твердого мела, из которого сложены верхние пласты вокруг Стоунхенджа. В древности вал имел ослепительно белый цвет, что хорошо заметно даже сегодня.
Ров между валами представлял собой кольцо из отдельных ям шириной 3–6 м, глубиной 1,3–2,1 м. Исследователи считают, что ров служил своего рода карьером для сооружения валов и в задачу сооружения не входил. В заполнении рва на дне найдены орудия (кирки из оленьих рогов, скребки из бычьих лопаток, изделия из камня и др.), керамика и кости животных, относящиеся ко времени строительства валов.
Вход, образованный на месте разрыва валов и рва имел ширину около 10 метров и был направлен на северо-восток. Его осевая линия, проходящая через центр круга, была ориентирована на точку восхода солнца в день летнего солнцестояния. В проходе между концами рва находилась система небольших деревянных столбов, которые, как показывают исследования, могли служить для систематических определений точки восхода луны в полнолуние, ближайшее к зимнему солнцестоянию (Вуд, 1981, с. 204, рис. 6, 1). Перед входом, на расстоянии 20 метров с внешней стороны и точно напротив концов рва находится ряд из четырех больших, диаметром около метра, столбовых ям, расположенных на равном расстоянии друг от друга (А). Линия, проведенная через середину этого ряда, точно совпадает с центром прохода. Предполагается, что это были постоянные большие маркировочные столбы, в промежутках между которыми можно было наблюдать восходы «высокой» Луны после того, как небольшие столбы в проходе были сняты, выполнив свое назначение наметить направления на точки восхода Луны в различные моменты ее цикла в 18,6 года.
Пяточный камень находился напротив входа, на расстоянии 30 метров от большого вала, чуть дальше и восточнее столбов А. Это первый большой камень в Стоунхендже весом 35 тонн, длиной 6 метров, шириной 2,4 метра, толщиной 2,1 м, закопанный в землю на 1,2 метра. Первоначально он был закопан вертикально, сейчас несколько наклонен. Пяточный камень опоясан рвом, выкопанным в 3,5 метрах от его основания и специально заполненным дробленым мелом. Большинство специалистов считает несомненным, что пяточный камень на раннем этапе функционирования Стоунхенджа был лунным маркировочным знаком, отмечал восход Луны в середине ее 18,6-летнего цикла.
В проходе, точно по линии визирования и на одинаковом расстоянии от концов большого вала были установлены вертикальные камни Д и Е. Исходя из археологических данных считается, что это было сделано после того, как столбы А сгнили и перестали функционировать (Вуд, 1981, с. 206). В таком случае, эти два камня должны были быть связаны с определением направлений восхода Луны.
Внутри круга близко к валу находилось кольцо из 56 ям, получивших название «лунки Обри» по имени открывшего их исследователя в XVII веке. Лунки были тщательно размечены и образовывали, как и главный вал, точный круг диаметром 87,8 м. Диаметр лунок составляет 0,8–1,8 м, глубина 0,6–1,2 м; стенки ям – отвесные, дно – ровное.
1984, с. 64, рис. 3; 2 – по Дж. Буду, 1981, с. 204, рис. 9
После того, как лунки были выкопаны, они были вновь засыпаны дробленым мелом. Позже этот мел вновь выкапывался и вновь засыпался в лунки, нередко с включением кремированных человеческих костей. Некоторые из вторично закопанных лунок вскрывались еще раз и опять заполнялись с новым включением обожженных костей. В настоящее время раскопана большая часть лунок Обри, и все они содержат включения кремированных человеческих костей. Вместе с костями найдены длинные костяные булавки и кремневые изделия (Хокинс, Уайт, 1984, с. 68). Кроме лунок, около 30 кремированных человеческих останков обнаружены в других местах, главном образом во рву и во внутреннем вале.
Почему лунок 56 и каково их назначение – вопрос для всех поколений исследователей Стоунхенджа, и потому версий по этому вопросу много. Наиболее убедительным считается предположение об использовании лунок в качестве маркировочных знаков, указывающих на точки восходов Луны (Вуд, 1981, с. 207).
Некоторые исследователи связывают со Стоунхенджем I на последнем этапе его функционирования также четыре «опорных» камня внутри круга и «Аллею» из двух земляных валов, оформлявших вход с внешней стороны (рисунок 14, 1).
«Опорные» камни были расположены на кольце лунок Обри. Два камня (№№ 92 и 94) стояли на насыпях, окруженных небольшими рвами диаметром 12 и 18 м. Камни образовывали углы прямоугольника, длинные стороны которого были перпендикулярны оси памятника, ориентированной на точку восхода в день летнего солнцестояния. Короткие стороны были параллельны оси «центр – Пяточный камень», а пересечение диагоналей находилось очень близко от центра круга.
По данным археологии «опорные» камни были установлены вскоре после завершения строительства рва, валов и кольца лунок. Дж. Хокинс, опираясь на астрономические расчеты, также доказывает их принадлежность к раннему этапу Стоунхенджа и считает «опорные» камни важной архитектурной деталью памятника, связанной с астрономическими наблюдениями и ритуальной деятельностью (Хокинс, Уайт, 1984, с. 71, 72). Вместе с направлениями на другие камни, «опорные» камни включают шесть из восьми основных направлений на точки восходов и заходов Луны; все четыре направления на точки восхода Солнца в дни солнцестояний, а также на точку восхода солнца в дни равноденствий (Вуд, 1981, с. 209).
Спорной является принадлежность к I этапу Стоунхенджа Аллеи из двух валов у входа. Некоторые считают, что она была сооружена одновременно с Пяточным камнем несколько позже кольцевых валов и рва и обозначала ось Стоунхенджа на точку восхода Солнца в день летнего солнцестояния (Вуд, 1981, с. 13, 14). Однако большинство исследователей связывают Аллею с началом строительства Стоунхенджа II.
Поскольку Аллея является одним из основных конструктивных элементов ранних этапов Стоунхенджа, приведем ее краткую характеристику. Аллея состоит из двух параллельных земляных валов, окаймленных рвами. Рвы были мелкими, а валы невысокими и в настоящее время почти незаметны. Расстояние между валами от гребня до гребня – 14 метров. Валы направлены точно на центр Стоунхенджа, а центральная линия между ними – на северо-восток, точно на восход Солнца в летнем солнцестоянии. Между валами начинается дорога, которая также ведет на северо-восток и продолжается в долине примерно на полтора километра.
Считается, что Стоунхендж II, как и Стоунхендж I, строился в пределах 100 лет (Хокинс, Уайт, 1984, с. 75).
Макотржаси
Выше был рассмотрен ряд археоастрономических объектов эпохи энеолита с круговой планировкой из нескольких регионов Западной Европы. Известны также подобные памятники этого же времени с угловыми формами, но они пока единичны и на предмет астрономических ориентиров не проверялись. Уникальным в этом отношении является объект Макотржаси в Центральной Богемии (500 08′ с. ш.), в 15 км к северо-западу от Праги (Pleslova-Stikova and others, 1980, p. 3–35). Он представляет собой квадрат, образованный рвом. Длина сторон, направленных по сторонам света, равна 300 м. Общая площадь в пределах квадрата составляет 90 тыс. кв. м (рисунок 15).
Ров полностью исследован геофизическими методами с помощью протонного магнитометра с использованием квадратной сетки с интервалом 1 м. Помимо уточненных очертаний рва, совпавших не только с видимыми на поверхности, но и с раскопанными его частями, магнитометрическая съемка показала некоторые дополнительные детали (рисунок 15):
1 В юго-восточном углу (точка Н) ров раздваивается и образует выступ дугообразной формы.
2 В южной стенке рва, ближе к юго-западному углу (точка С), прослежен четкий прямоугольный выступ.
3 В центре западной стенки (точка В) ров прерывается и его очертания дают основание предполагать существование ворот. У южного конца разрыва имеется еще один выступ, а посередине разрыва прослеживаются очертания ямы.
Археологические раскопки 1961, 1975–78 гг., охватившие 2 % площади памятника, позволили значительно конкретизировать геофизические данные. Наиболее обширные материалы получены в 1961 г. при прокладке дороги через гряду, прорезавшей памятник траншеей шириной 40 м по диагонали квадрата с СЗ на ЮВ. В пределах траншеи выявлены ямы с керамикой, каменными орудиями и другими изделиями, многочисленные столбовые ямки, ряд погребений, среди которых имеются захоронения со следами неестественной смерти (Pleslova-Stikova and others, p. 3, fig 3–5).
Одновременно в пределах траншеи был исследован юго-восточный угол рва. Ответвление рва дугообразной формы, выявленное магнитометрической съемкой, оказалось более древним рвом. Ров, образующий прямой угол квадрата, – более поздний (рисунок 15,1). Верхняя часть последнего была раскопана на протяжении 39 метров, а нижняя его часть разрезана двумя траншеями. Поперечное сечение квадратного рва имеет наклонные стенки и плоское дно с узкой канавкой посередине (следы деревянной конструкции). Ширина рва у верхнего края – 4 м, у дна – 1,8 м, максимальная глубина – 2 м. По обе стороны рва были выявлены следы жилищ, ямы (некоторые со следами человеческих останков), многочисленные столбовые ямки и захоронения со скоплением камней (PlestovaStikova and others, p. 3, 7, fig. 3).
Рисунок 15 – Макотржаси (по Е. Plestova-Stikova and others, 1980. 1– р.30, fig. 13; 2 – p. 5, fig. 2)
В 1975–1977 гг. рядом с траншеей были исследованы также: 1 – средняя часть восточной стенки квадрата на месте предполагаемых восточных ворот (точка А); 2 – прямоугольный выступ в юго-западном углу (точка С); 3 – северо-восточный угол квадрата (точка Е).
1 В точке А раскопами (5 х 5 м и 2 х 5 м) выявлены предполагаемые восточные ворота, сходные с западными. Кроме того, установлено, что стенки рва уже (2,2–0,7 м) и мельче (0,9–0,55 м), чем в юго-восточном углу. С внутренней стороны рва прослеживается канавка с выступом от частокола (палисада), обозначенная горелым заполнением. Снаружи в центре выступа находится большая столбовая яма (60×40 см).
2 Раскопками в точке С были вскрыты прямоугольный выступ и часть площади рва с прилегающим пространством. Выступ оказался крупной ямой глубиной свыше 2 метров. Ров, прилегающий к яме с восточной стороны, – узкий и мелкий. Исследователи, учитывая геофизические данные, полагают, что прямоугольные выступы с южной стороны западных и восточных ворот также представляют собой глубокие ямы, связанные с квадратным замкнутым сооружением. С помощью густой сетки скважин установлено, что широкий выступ восточных ворот глубиной около 1,5 м соединялся узким и мелким перешейком со рвом.
3 В точке Е двумя траншеями были уточнены очертания рва в северо-восточном углу и его размеры. Угол в этом месте, как и другие исследованные углы квадрата, оказался слегка закруглен.
Все исследованные раскопками объекты квадратного сооружения (части рва, остатки жилищ, ямы, погребения) содержат керамику ранней баальбергской стадии культуры воронковидных кубков эпохи энеолита. Для памятника получена серия радиоуглеродных дат. Калиброванные даты указывают на середину IV тысячелетия до н. э. (3530 г. до н. э.). По некалиброванным датам средний возраст памятника составляет 2748 лет до н. э. (Pleslova-Stikova and others, 1980, p. 3,11, fig. 5).
Специалисты из Астрономического института Академии наук Чехословакии исследовали памятник на предмет его астрономического использования. Для обоснования археоастрономического значения памятника были привлечены исследованные объекты квадратного сооружения: центральная часть восточных и западных ворот (точки А и В); прямоугольный выступ в южной стенке (точка С); основные углы сооружения (точки Е, Н, G). Некоторые из них (точки В и G) исследованы только геофизическими методами (рисунок 15, 1).
По полученным данным квадратное сооружение ориентировано по азимутам восхода и захода солнца в моменты солнцестояний (с учетом наклона экватора к эклиптике в 3500 г. до н. э.). Азимут линии, соединяющей юго-западный угол (G) с центральной частью восточных ворот (А), равен 49 градусам (восход солнца в летнее солнцестояние). Линия, соединяющая северо-восточный угол (Е) с центральной частью западных ворот (В) параллельна GA и ее азимут также равен 49 градусам или, с противоположным значением, 229 градусам (точка захода солнца в зимнем солнцестоянии). Вопрос, как ориентировали строители свое сооружение – по центру наполовину поднявшегося солнца или же по первому или последнему касанию солнечного диска с горизонтом, – в данной ситуации решить невозможно.
Прямая видимость между точками Е и В, G и А могла быть лишь при наличии деревянных сооружений или столбов. Результаты археологических раскопок подтверждают это предположение: в пределах восточных ворот (точка А) обнаружена яма от мощного столба напротив частокольного выступа. Результаты астрономических исследований также показывают, что восход солнца в летнем солнцестоянии хорошо наблюдался из юго-западного угла сооружения (точка G) через столб № 1 в восточных воротах, т.е. в направлении GA, а заход в зимнем солнцестоянии — по аналогии в направлении ЕВ. Специалисты не исключают возможности наблюдения в обратном направлении: восход при летнем солнцестоянии в направлении BE и заход при зимнем солнцестоянии в направлении AG (Pleslova-Stikova and others, 1980, p. 10–12). Полные раскопки могут выявить другие точки наблюдения: например, из угла Н на ориентир в середине северной стороны квадрата, связанный с точкой захода солнца в летнем солнцестоянии и т. п.
Исследования показали, что строители Макотржаси могли вычислять и наблюдать другие светила. Так, азимут А линии АВ равен 254°, что может отождествляться с заходом звезды Орион. Азимут линии СА составляет 410 64’, что близко к значению крайнего северного азимута восхода луны. С учетом возвышения дальнего горизонта на этой линии и максимального северного склонения луны в 3500 г. до н. э. наблюдатель в точке С мог видеть полную луну над горизонтом с ее появлением, разделяемую столбом № 1 в точке А восточных ворот. Этот столб должен был иметь высоту около 13.5 м (Pleslova-Stikova and others, 1980, p. 14, 15).
Геометрической и астрономической основой всего квадратного сооружения, его исходной структурой, является треугольник ABC. Доказательства:
а) очертания треугольника. Стороны прямоугольных треугольников ADB и ADC приближаются к следующим значениям: гипотенуза 300 м, катеты 288 м и 84 м, что соответствует треугольнику Пифагора с соотношением сторон 7:24:25. Применение треугольника Пифагора на астрономических объектах доказано в целом ряде случаев;
б) измерение треугольника и расположение на местности. Гипотенуза прямоугольного треугольника приблизительно равна 300 м. Такова же примерная длина стороны квадрата в Макотржаси. В пересчете на так называемые мегалитические ярды это составляет 365. Если длина гипотенузы 300 м, то ее 1/365 часть составит 0,8219 м, что близко соответствует мегалитическому ярду (0,829 м). Вполне возможно, что число 365 – не простое совпадение, а является календарным выражением продолжительности тропического года в сутках (Pleslova-Stikova and others, 1980, p. 13, 16, 17).
Основываясь на вышеизложенном, авторы исследования Макотржаси высказывают гипотезу об использовании треугольников Пифагора в палеоастрономических сооружениях, что уже ранее отмечалось рядом ученых (А. Том; Р. Мюллер; А. Том, А. С. Том, Р. Меррит, А. Мерит). Причину использования треугольников Пифагора в различных видах авторы видят в возможном строительстве сооружения по уже существующей модели или с учетом самого северного азимута восхода луны. Во всяком случае, люди того времени знали, как измерить горизонтальный угол между самой крайней точкой восхода луны и азимутом фиксированной точки на горизонте. Это могли быть точки на горизонте, связанные с восходом или заходом ярких звезд. Углы размечались на местности с помощью веревки. Обученные люди могли не дожидаться моментов восхода и захода солнца и луны в крайних точках, чтобы начать астрономически ориентированное строительство. Ряд треугольников Пифагора мог быть чем-то вроде начерченного плана, который использовался для возведения палеоастрономических сооружений (Pleslova-Stikova and others, 1980, p. 13, 16, 17–19).
Имеющиеся данные позволяют предполагать, что в Макотржаси первоначально была проведена линия АВ по наблюдении захода Ориона. Затем вдоль этой линии был отмерен отрезок в 365 мегалитических ярдов. Точка С в треугольнике ABC была определена как своего рода «лунная обсерватория». Пункты Е и G могли быть установлены позже путем непосредственного определения точек солнцестояния на линиях, перпендикулярных АВ (рисунок 15, 1).
Археоастрономическое сооружение в Макотржаси, по определению исследователей, является одним из наиболее ранних в Западной Европе. Сопоставление его датировки (3530 г. до н. э.) с калиброванными и некалиброванными датами памятников других энеолитических культур различных регионов Европы, Балкан и Передней Азии подтверждает это предположение (Pleslova-Stikova and others, 1980, p. 18, 20–23, 27–29, tabl. 1; 2).
Макотржасский квадрат рассматривается специалистами как сооружение религиозного назначения, связанное с культом Солнца и Луны. Размеры памятника площадью 9,33 га позволяют считать его главным религиозным центром определенной территории. Оборонительного значения сооружение не имело.
Появление подобных центров стало возможным в условиях дальнейшего развития производящей экономики в связи с развитием плужного земледелия. Наличие плуга с крупным рогатым скотом в упряжке фиксируется также и в культуре воронковидных кубков, к которой относится Макотржаси, и в синхронных ей культурах Европы. Плужное, как и ирригационное земледелие, явилось поворотным моментом в развитии первобытного общества с такими последствиями, как рост разделения труда, излишки продуктов, рост населения, социальное расслоение и иерархическая социальная структура, достаточно развитая религия.
Сама квадратная форма сооружения не является случайной и также имеет отношение к появлению плужного земледелия. На широкой территории с эпохи неолита и позже квадрат являлся знаком земли и символом вспаханного поля. Квадратная форма построек в качестве священного символа была широко распространена в древности в культовом строительстве в разных регионах от Средиземного моря до Средней Азии. Например, в Китае, заимствовавшем из Передней Азии некоторые элементы неолитической религии, храм неба был круглым, а храм земли квадратным. Знак квадрата, разделенного на четыре части, расшифровывается так же, как символ основных стран света или как четыре сезона основной календарной системы, необходимой для планирования сельскохозяйственных работ (Голан, 1994, с. 86, 87; 103–111).
Однозначные синхронные аналоги Макотржаси в европейской культуре пока не известны. Близкие к квадрату объекты раннего энеолита известны на северо-востоке Болгарии. Это – Овчарово (21 м х 24,5 м) и Полянице (45 м х 45 м), но они имеют мощные укрепления с четырьмя воротами по сторонам света (Pleslova-Stikova and others, 1980, p. 8).
Крупные поселенческие центры с четкой планировкой и ограждениями из рва и вала прямоугольной формы со сторонами, ориентированными по странам света, и с воротами посредине известны в эпоху средней бронзы в Урало-Казахстанском регионе (петровская культура, вторая четверть II тысячелетия до н. э.). Наиболее исследованы поселения Новоникольское I (95 м х 60 м) и Петровка I (122 м х 69 м). На этих и других аналогичных поселениях на дне рвов, в ряде жилищ, на отдельных участках площади поселков зафиксированы жертвенные комплексы из частей скелетов и отдельных костей животных (крупного и мелкого рогатого скота, лошади), сосудов, фрагментов керамики, отдельных орудий, часто совместно со следами огня и охры. На дне рвов и рядом со входами выявлены ямки от столбов (Зданович, 1988, с. 26–57, рис. 4; 6; 12–15). На предмет присутствия астрономических ориентиров данные памятники не проверялись.
Общая характеристика культовых круглоплановых сооружений Европы
Таким образом, исследования памятников с археоастрономическим значением в Европе начали активно и целенаправленно вестись с конца 60-х – начала 70-х годов XX века. За это время по аэрофотосъемкам в районе Дуная и Рейна на территории Моравии, Западной Словакии, Панонии, Нижней Австрии и Средней Германии выявлено более 60 памятников типа рондел. В Великобритании от Южной Англии до Шотландии известно свыше 200 памятников с деревянными (типа Вудхенджа) и мегалитическими (типа Стоунхенджа) конструкциями.
Обзор исследований европейских рондел и анализ известных (на 80-е гг. XX века) объектов этого типа, с их краткой характеристикой, иллюстрациями и типологической классификацией, определением функционального назначения впервые предприняты Владимиром Подборски. Приводятся и анализируются данные 55 памятников (Podborsky, 1988, s.167–276, obr. 139–174). Автор констатирует появление круглоплановых сооружений с астрономическими ориентирами в период раннего неолита, их широкое распространение в среднем и позднем неолите, хотя они продолжают существовать и в эпоху энеолита. В Центральной Европе устанавливается четкая связь этих объектов с разными этапами и вариантами лендельской культуры.
По мнению В. Подборски, основным содержанием понятия рондела (ротонда) и сходных памятников является относительно правильная круговая архитектура с такими фортификационными элементами как ров, палисады (частоколы), возможно, земляной вал, и все это – с входами. Величина застройки и детали архитектурных элементов являются второстепенными признаками и отражают лишь типологию этой категории памятников (s. 240). Полностью соглашаясь с этим определением, можно лишь заметить, что в зависимости от природно-географических условий и местных традиций такой признак, как частокол, может быть заменен ограждениями мегалитического характера – менгирами, каменными плитами, стенками из камней и т. п.
Рассматривая типы конструкций рондел, исследователь классифицирует их с учетом топографической приуроченности и архитектурных особенностей. С точки зрения ландшафтной привязки намечается четыре разновидности данных памятников: на выраженном склоне, как правило к югу или юго-востоку; на низкой речной террасе или скалистом мысу с наклоном в сторону реки; много реже на возвышении водораздела; очень редко – на отдельно стоящем возвышении. Но во всех случаях памятник занимает доминирующее положение на населенной местности. Отмеченное положение рондел на местности в целом характерно для неолитических памятников (s. 240).
Архитектурные особенности рассматриваются по следующим критериям (s. 242–245):
А – используемые фортификационные элементы (ров, палисад и др.), их число, форма, характер заполнения. Более всего рондел имеет двойное кольцо рвов, из которых внутренний ров во всех случаях более мощный;
В – геометрическая форма: круг, овал, уплощенный круг;
С – вид и число входов. Имели место: простые входы, образованные разрывом во рвах, валах и частоколах; крылообразные коридоры, обращенные внутрь или наружу, оформленные канавками и столбовыми конструкциями; с соединенными ровиками концами двойных рвов; в виде деревянных мостов. Ширина входов зависела от монументальности объектов. Для рондел Центральной Европы обычны четыре входа по главным сторонам света (рисунки 9,1; 12; 13). Существовали круги и с меньшим числом ворот. У английских хенджей, как правило, имели место два входа.
В большинстве случаев входы внутрь рондел, особенно на больших памятниках, имели характер торжественной длинной аллеи. Есть основания предполагать и строительство подходных дорог. Наличие парных ямок под стойки в конце рвов на перемычках, иногда посередине последних, свидетельствует о существовании простых конструкций, которые бы фиксировали восходы и заходы основных небесных светил;
D – географическая ориентация объектов, связанная с календарно-астрономическими функциями рондел.
По размерам ротонды делятся, исходя из предварительной разметки на местности при их строительстве, с учетом внутренних и внешних параметров на малые (диаметр 50–70 м), средние (80–150 м) и обширные (до 300 м). Английские памятники типа хенджей также можно разделить по величине на подобные категории: малые (40–70 м), средние (90–113 м), крупные (диаметр 450, 470).
Учитывая большие трудовые затраты на строительство этих объектов, их значение в жизни древних коллективов и длительное время сохраняющееся осознание святости этих мест, время существования крупных рондел определяется жизнью 3-4 поколений, максимум 6-7 поколений, то есть от 90 до 200 лет. Но большинство рондел, особенно небольших, по мнению В. Подборски, существовали ограниченное время – 25–30 лет (s. 250). Если имеется в виду конкретный этап существования памятника, то с этим можно согласиться.
Рассматривая значение и характер функционирования ротонд, В. Подборски приводит различные точки зрения исследователей по этому вопросу. Большинство специалистов считают, что данные объекты имели социально-культурное, культовое или информативное значение, являясь святилищами и культовыми центрами. Лишь некоторые исследователи считают эти памятники оборонительными. Сам В. Подборски, определяя характер функционирования рондел, обращает внимание на следующие их специфические признаки: 1 – характер внутренней застройки; 2 – взаимосвязь с единокультурными поселениями и погребальными комплексами; 3 – присутствие артефактов с сакральной значимостью внутри пространства круглоплановых объектов; 4 – наличие доказательств астрономической или общекалендарной информативной функции памятников (s. 260–262).
По каждому обозначенному основополагающему пункту автор делает конкретные выводы, основанные на анализе обширного материала (s. 263–275).
1 Внутренняя часть кругов не имеет застройки, характерной для поселений. Остатки отдельных построек в пределах ограждений свидетельствуют об их нежилом характере, больше связанном с особенностями функционирования роднил.
2 Установлена связь круговых сооружений с поселениями. В большинстве случаев они являются отдельной, но непосредственной частью поселений, которые в свою очередь ограждены вместе с ронделами укреплениями, в том числе и валами. Известен уникальный случай (Биланы 4, Чехия), когда в одном комплексе присутствуют круговое сооружение, поселение и могильник. Комплекс занимает площадь 800×400 м, протянувшуюся с запада на восток. Рондела расположена в восточной части комплекса. Она образована двумя кольцевыми рвами (внешний диаметр 120 м, внутренний – 95 м) с четырьмя входными коридорами по сторонам света. Западный вход со сложной системой оформления сдвинут к северо-западу. Поселение располагается к западу от кругового сооружения, а могильник – к северо-западу (Podborsky, 1988, s. 204, 205, obr. 149, 42). Весь комплекс памятников не имеет общего ограждения. Одновременно существовали ронделы, не связанные с конкретными поселениями и, вероятно, служащие культовыми центрами для нескольких расположенных вокруг поселений.
3 На сакральное значение рондел указывает ряд фактов, среди которых особую окраску приобретают: наличие культовых ям; скелетов животных (собаки, свиньи и др.); отдельных костей и скелетов человека вместе с костями и скелетами животных; жертвенных захоронений людей со следами неестественной смерти; захоронений человека с отчлененным черепом и отдельных черепов; присутствие таких культовых предметов, как статуэтки (иногда специально поврежденные), антропоморфные и зооморфные сосуды, модели предметов и др.; следы ритуальных действий (размельчение зерна, растирание красок, следы огня, пепла, угля, сожжение зерна и т. п.).
4 Астрономические исследования на Тешетице-Коёвице свидетельствуют, что из геометрического центра ронделы можно надежно наблюдать восходы солнца и луны в дни летнего и зимнего солнцестояний. Но направления восходов и заходов светил не совпадают с входными коридорами в ронделу, а соответствуют специальным промежуткам в палисадах и отдельным столбовым и жертвенным ямам (Podborsky, 1988, s. 269, 270) (рисунок 10, 2). У других европейских рондел лучи солнца во время летнего солнцестояния также фиксировались не главными входами, а на первый взгляд, второстепенными сооружениями. В то же время имеется целый ряд рондел, где основными маркерами солнечных направлений являлись главные ворота. На некоторых памятниках основные солнечно-лунные направления вообще не просматриваются. Исследователи объясняют это тем, что для ранних земледельцев (как и для земледельцев вообще) существенным было не определение дней солнцестояний, а равноденствий, связанных с началом осенних и весенних посевов. Направления на восходы и заходы основных светил в дни равноденствий присутствуют и на ряде английских хенджей (s. 272, tabl.).
Исходя из имеющихся палеоастрономических анализов, В. Подборски достаточно уверенно предполагает прямое календарное (информативное) назначение европейских рондел. К такому же заключению приходят ученые Великобритании на примере исследования хенджей различных типов (Вуд, 1981; Хокинс, Уайт, 1984). В целом функции хенджей в системе жизнеобеспечения неолитического и энеолитического населения Европы определяются в качестве святилищ и ритуальных центров с аккумулированными социальными, информативными и сакральными функциями.
Строительство подобных памятников связано с укреплением общей организованности общества, дальнейшим развитием человеческого мышления и с прогрессом в сфере религиозных представлений. Архитектура круговых сооружений служила практическим целям объединения коллективов, деятельность которых была связана с переходом к производящей экономике (Podborsky, 1988, s. 275, 276),
Хотя архитектура отдельных круглоплановых святилищ Европы в деталях нигде не повторяется, все они имеют сходство по целому ряду признаков, связанных с их планировкой и характером функционирования, основанных на присутствии астрономически значимых ориентиров. Это сходство проявляется в следующих общих чертах:
– близкая географическая широта нахождения памятников (в пределах 44-56° с. ш. в условиях степных и лесостепных ландшафтов);
– топографическая приуроченность к возвышениям на равнинах и в широких речных поймах;
– круговая планировка;
– сравнительно малая площадь, ограниченная рвами или рвами и валами, без сплошной внутренней застройки;
– расположение и ориентация входов, преимущественно на точки восходов и заходов солнца в дни солнцестояний и равноденствий;
– наличие опорных ям для столбов, ориентированных на точки восходов и заходов светил в определенное время года с преобладающей ролью солнечных ориентиров;
– присутствие керамики, орудий труда, костей животных, предметов культового характера, следов огня, охры, человеческих скелетов внутри кругов и во рвах;
– присутствие в комплексе валов с астрономическим значением;
– планомерное строительство этих объектов, предварительно размеченных на местности;
– несколько этапов сооружения комплексов (обычно 2-3);
– время и характер функционирования в качестве центров с астрономическим, культово-социальным и календарным назначением.
Важно подчеркнуть, что как в Европе, так и в Зауралье, все отмеченные выше признаки сооружений с круговой архитектурой являлись основой конструктивных особенностей конкретных моделей организации сакрального пространства. Одновременно они представляли собой модели Вселенной в соответствии с образом жизни и мировоззренческими представлениями определенных групп населения. По своей символике эти модели наиболее близки одной из ранних форм мандалы – кругу с вписанным квадратом.
Круглоплановые святилища Зауралья близки европейским ронделам и вудхенджам по всем отмеченным архитектурным и функциональным признакам, а также по времени появления и бытования (начало – первая четверть III тысячелетия до н. э.). Вопрос об истоках их возникновения на столь удаленной от Европы территории является предметом исследования в данной публикации. Пока эти памятники за Уралом единичны и имеют место лишь в северолесостепной и южнолесной зонах Притоболья.
До выявления серии подобных святилищ, установления их культурно-хронологических позиций, характера связи с синхронными поселениями и могильниками трудно выработать аргументированную концепцию по этому вопросу. На данном этапе исследований наиболее перспективным представляется рассмотрение круглоплановых святилищ на широком фоне хронологически близких историко-культурных явлений и территорий, где эти и сходные с ними по конструктивным особенностям и характеру функционирования памятники имели место. В этом направлении автор и попыталась провести свои исследования.