Т. М. Потемкина, г. Москва

Открытие Аркаима и других памятников этого типа поставило перед учеными широкий спектр проблем. Большинство из них, за исключением культурной и хронологической привязки, остродискуссионны. Особые разночтения вызывают проблемы этнической принадлежности и функционального назначения. С последним связан вопрос присутствия в конструктивной системе Аркаима солярно-лунарных ориентиров и их места в религиозной и культовой роли памятника. Предварительные археоастрономические изыскания подтвердили наличие подобных ориентиров (Г. Б. Зданович, 1992, с. 266). Последнее обстоятельство, в свою очередь, ставит новые вопросы. Один из них: восприняло ли синташтинское население, наряду с архитектурными особенностями Аркаима, астрономические знания, являющиеся основой мировоззренческих представлений, от других народов, а конкретно – народов передневосточных цивилизаций (Л. Я. Крижевская, 1993, с. 107-108), или же они вырабатывались местным населением на основе предшествующего опыта? Ответить на этот вопрос позволяют материалы святилищ-«обсерваторий» эпохи энеолита, исследованных в последние годы в Урало-Западносибирском регионе (Савин-1, Велижаны 2). 

Святилище САВИН на реке Тобол в Курганской области (середина – вторая половина III тысячелетия до н. э., сосновоостровский культурный тип) расположено в районе широкой поймы на береговом останце (350 х 50–60 м), окруженном заболоченной старицей и занимающем господствующее положение на местности. Исследованное сооружение (площадь раскопа 1100 кв. м.) состоит из двух соединенных кругов диаметром 14–16 м, в плане напоминающих восьмеркообразную фигуру; с входными коридорами, ориентированными на восток и запад, в первом круге и проходом с восточной стороны в виде разрыва во рву – во втором. В центре первого круга находится углубление прямоугольной формы (7 х 6 х 0,4-0,6 м), вытянутое в направлении восток-запад строго против входных коридоров; внутри углубления – четыре столбовые ямы, занимающие центральное положение в круге. В центральной части второго круга – углубленная на 0,2 м углистая площадка, близкая к прямоугольной форме (6,5 х 4-6 м), вытянутая по линии СВ-ЮЗ в направлении прохода во рву, с тремя ямами от мощных столбов в центре круга. 

По дну кольцевых рвов и вокруг них с внешней стороны расположены ямы, в основном столбовые (более ста), и кострища (около двадцати), которые являлись маркировочными метами, фиксирующими все важнейшие точки сезонных восходов и заходов солнца и луны, а также положение луны после захода солнца от молодого месяца до фазы полнолуния, тем самым определяя смену сезонов в течение года и время в течение месяца и суток (Т. М. Потемкина, М. Г. Гусаков, 1987, с. 153–157). Особо важную роль, исходя из материалов раскопок, играли входные коридоры, которые являлись определенной конструкцией для фиксации восходов и заходов солнца и луны в период весеннего и осеннего равноденствия – 21 марта и 23 сентября (памятник расположен на широте 55,4). Исследованы также другие участки возвышения (140 кв. м) к востоку от данного сооружения, где обнаружены только ямы от столбов со следами кострищ, несомненно связанных с описанными сооружениями. 

О сакральных функциях памятника свидетельствуют скопления развалов сосудов, керамики, орудий и других предметов из камня, кости, глины, многочисленных костей животных в центральных углублениях кругов и у края многих ям в канавах, как правило, вместе с пятнами прокала, охры, углистых и зольных пятен. В середине первого круга и во рву второго найдены следы ритуальных человеческих захоронений: черепа взрослого и ребенка и совместно три скелета (двух мужчин зрелого возраста и молодой девушки) в нетрадиционной для погребений позе. Многочисленные кости животных (около 4 тысяч), принадлежащие лошади (160 особей), косуле (72), лосю (25), кабану (9), медведю (1), волку (1), свидетельствуют о ведущей роли охотничьих обрядов. Анализ остеологического материала с учетом не только количественного и видового соотношения, но и состава элементов скелета, их состояния и корреляции результатов с планиграфическим распределением по отношению к азимутам солнца и луны позволяет сделать заключение: в разное время года и суток в качестве жертвоприношений использовались различные в зависимости от цели части туш животных, что свидетельствует о разнообразии совершаемых обрядов и их специфике в каждом отдельном случае (Т. М. Потемкина, 1994, с. 85–90). 

Основная часть церемоний была связана с охотой на лошадь, занимающей ведущее место в охотничьей практике коллектива. Наибольшее число костей лошади (свыше 50 % всех особей), представленных всеми элементами скелета, находилось в центральном углублении и вокруг ям у входного коридора первого круга, ориентированного сторонами на восход солнца (90 градусов) в день весеннего и осеннего равноденствия (21 марта и 23 сентября); в секторе второго круга между 300 с. ш. (восход «высокой» луны) и 500 с. ш. (восход солнца) летом. Здесь же обнаружена подавляющая часть находок, в том числе наиболее выразительных. В скоплениях костей средней мощности, расположенных у столбовых ям, ориентированных на заход солнца (270 градусов), «высокой» луны (283 градусов) и восход «низкой» луны (101 градусов) в день осенне-весеннего равноденствия, находятся только черепа и конечности всех основных видов животных (по 1–5 особей), где лошадь также преобладает. Показательно нахождение костей черепа и конечностей исключительно одной особи лошади у столбовых ям в канавах, фиксирующих положение луны в различных фазах – от молодого месяца до полнолуния и наоборот (19 случаев). 

По имеющимся материалам основная часть жертвоприношений совершалась в дни осенне-весеннего равноденствия и летнего солнцестояния. Что касается лошади, то, основываясь на годичных биологических ритмах этого животного, время наиболее интенсивной охоты следует предполагать в августе-сентябре. Ряд данных свидетельствует о начале приручения лошади (Ш. Бьокони), чему в значительной степени способствовали условия ее обитания. Зауральская лесостепь, наряду с североказахстанской (Ботай и др.), являлась одним из районов доместикации лошади. 

Положение трех погребенных во рву в направлении восхода «низкой» луны в день весеннего и осеннего равноденствия (101 градусов), сопровождение их жертвоприношениями всех основных промысловых животных (3 лошади, 2 косули, 3 лося), неестественные позы и мощный углистый слой вокруг скорее свидетельствуют о ритуальном характере захоронения, совершенного в особо значимой для охотничьего коллектива ситуации, или же о погребении людей, занимающих неординарное положение в общине. 

Связь основных церемоний с восходом солнца и луны в наиболее значимые для природных циклов года дни заставляет предполагать отношение к данным светилам как к божествам. Столбы, маркирующие наиболее важные в жизни и представлениях населения точки восходов и заходов солнца и луны и выступающие символами последних, могли быть оформлены в виде примитивных антропоморфных изображений – идолов (по аналогии с синхронным культовым местом на VI разрезе Горбуновского торфяника). Если следовать за мифологическими и этнографическими параллелями народов Урало-Сибирского региона и других районов, жертвы у столбов, ориентированных на восход солнца прежде всего в дни осенне-весеннего равноденствия и летнего солнцестояния, могли приноситься главному божеству мира – Солнцу. Жертвоприношения у западного входного коридора и столбов, ориентированных на заход солнца и «высокой» луны, восход «низкой» луны в дни весеннего равноденствия, представленные почти исключительно черепами разных животных, вероятнее всего являлись приношениями в честь умерших предков, а также по случаю похорон, поминок. По мифологическим и этнографическим данным большинства сибирских народов запад – это направление Нижнего мира, мира мертвых. Черепа и конечности (вместе со шкурами?) исключительно одной особи лошади, находящиеся на столбах, расположенных по кругу во рвах и фиксирующих положение луны в различных, фазах, могут рассматриваться как элементы календарной системы энеолитического населения, основанной на лунном календаре. Известно, что при исполнении заупокойных культов у индоевропейских народов особая роль отводилась луне, отсюда в любую погоду необходимо было знать смену фаз луны, ее положение на небосклоне (А. Н. Афанасьев, 1983). В данном комплексе обрядовой практики вполне можно увидеть практически оформившуюся трехсферную систему миропредставления. 

Святилище Савин с четко выявляемой системой ориентиров на основные положения солнца и луны в различное время года, видимо, являло собой модель мира в его вертикальной и горизонтальной проекциях. Учитывая зависимость различных обрядовых действий, преимущественно с лошадью, от солярно-лунарных ориентиров, можно предполагать, что начало оформления представлений о связи образа коня с космогонической идеологией, в первую очередь с солярным культом, относится ко времени начавшегося приручения лошади (для Урало-Западносибирско-Казахстанского региона – это середина III тысячелетия до н. э.). 

В сложившейся ситуации вполне реальна гипотеза о существовании на святилище строгой регламентации ритуальных действий лицами, устанавливающими время и процесс их совершения по ориентации на светила. Ими могли быть как родовые вожди или старейшие члены общины, так и специальные лица – жрецы, которые являлись носителями всех накопившихся знаний. 

Таким образом, святилище выполняло функции, связанные главным образом с охотничьими обрядами, отражающими годовой цикл чередования сезонов в промысловом календаре. Особую роль играла охота на лошадь в связи с началом ее приручения. Имели место и другие ритуалы, относящиеся к различным сторонам жизни общества. Размеры святилища больше говорят о родовом культовом месте, возможно, нескольких территориально близких родов. Присутствие различной в культурном отношении керамики (липчинской, шапкульской, андреевской и др.) – результат контактов соседних групп населения, брачных союзов и т. п. Само святилище было, вероятно, лишь местом совершения кульминационных моментов обряда узкого круга лиц. Массовые ритуальные действия совершались на всей площадке возвышения. 

Аналогичное святилище эпохи энеолита исследовано под Тюменью (57,4`) – ВЕЛИЖАНЫ 2 (раскопки Л. А. Дрябиной). Сооружение представляет собой два вписанных друг в друга концентрических круга общим диаметром 19,2 м с углубленной площадкой и столбом в центре. Вокруг центрального столба и во внешнем рву – столбовые ямы и ямы с охрой, рядом с которыми найдены орудия из камня, множество сосудов, в большинстве перевернутых вверх дном, часть из них с охрой. Кости животных отсутствуют. Судя по ориентирам столбовых ям с наибольшим сосредоточением находок (на восход солнца и заход «высокой» луны летом в дни солнцестояния, восход «высокой» и заход «низкой» луны в дни осенне-весеннего равноденствия), основная часть обрядов совершалась в строго определенные сезоны года. Сходные по планировке и функциональному назначению святилища Савин и Велижаны имеют различия в характере совершаемых обрядов, обусловленных различием природных условий и хозяйственных занятий. В то же время оба памятника по основным своим признакам тождественны круглым святилищам эпохи энеолита – бронзового века, известным как «хенджи» на Британских островах (Стоунхендж и др.), «ронделы» в Центральной Европе (Тешетице, Фрибритц и др.). 

В Западной Сибири получил астрономическую интерпретацию еще один памятник эпохи неолита – ТУИМСКИЙ КРОМЛЕХ на Среднем Енисее (Л. Р. Кызласов, 1987, с.143–147; И. Л. Кызласов, 1989, с. 207–209). Внутри кольца из менгиров диаметром 82 м находится земляная пирамида с квадратной оградой из плит в основании (16×16 м) и менгирами по углам. В основании ограды расположены перекрещивающиеся по диагонали «дорожки» из плит; на месте их пересечения – погребение женщины в каменном ящике, на стенках которого рисунки быков и хищников. От кольца на В-СВ ведут «ворота» из шести менгиров, соответствующих направлению на восходящее солнце в день летнего солнцестояния. Авторы раскопок считают, что геометрические фигуры сооружения несут определенную символику, связанную с воспроизведением Вселенной, и свидетельствуют о наличии представлений о вертикальной оси последней, о трех ее великих мирах: небесном (верхнем), земном (среднем) и подземном (нижнем). 

В эпоху ранней и средней бронзы с развитием и становлением производящего хозяйства, металлообработки, новых общественных институтов усложняется не только архитектура данных объектов, но и их функции, где, наряду с календарной, ведущую роль приобретает социальная направленность. 

В эпоху ранней бронзы (первая четверть II тысячелетия до н. э.) – это памятники типа ТАШКОВО 2 на реке Исеть в Курганской области. На площади всего 1000 кв. м вплотную по кругу располагались 11 небольших (30–40 кв. м) квадратных домов с очагами в центре. Одно жилище стояло обособленно на внутренней овальной площадке диаметром 15–25 м. На небольшой площади поселения найдены 250 целых сосудов, наконечники стрел, копий, грузила (В. Т. Ковалева, 1988). Архитектурная застройка подчинена определенной закономерности: круг состоит из четного числа домов, а общее их количество на поселении оказывается кратным двум за счет построенного на внутренней площадке. Это связано со стремлением создателей поселка подчинить архитектуру неким магическим символам, соответствующим паре противоположных по своему значению понятий, которые не могут существовать одно без другого. Исходя из распределения керамики и орудий труда на площади поселения, авторы предполагают связь подобной застройки с дуально-экзогамным строением родовой общины поселка (В. Т. Ковалева, О. В. Рыжкова, 1991, с. 26). На наш взгляд, Ташково 2 и ему подобные не являлись стационарными поселениями, а строились целенаправленно и функционировали как церемониальные и в определенной степени административные центры, где ведущую роль играли ритуалы социальной направленности. Это было место собраний родовой и племенной знати, заключения брачных союзов, проведения инициации и т. п. Здесь же могли проживать люди, выполняющие жреческие функции. 

В эпоху средней бронзы возникшие в энеолите традиции получили новое воплощение в памятниках типа АРКАИМ (XVII–XVI вв. до н. э.) на юге Челябинской области. Круглое в плане поселение (диаметр 145 м, площадь около 25 тыс. кв. м) укреплено двумя вписанными друг в друга рядами мощных валов и рвов. Обширные дома (100–180 кв. м) располагались плотно по кругу вдоль валов в два ряда; выходы – на кольцевую улицу. В центре находилась подпрямоугольная площадь размером 30 х 40 м (Г. Б. Зданович, 1992, с. 79–84). Привлечение данных астрономии позволяет сделать заключение, что внутренний круг Аркаима диаметром 25–27 м мог использоваться как универсальная лунно-солнечная обсерватория (географическая широта – 520 49`) (Г. Б. Зданович, 1992 а, с. 266). Архитектура типа Аркаима служила непосредственно практической стороне предполагаемых управленческих, руководящих и религиозных форм деятельности и одновременно выполняла и сплачивающую функцию более крупных человеческих коллективов. Существование поселений типа Аркаим как административно-религиозных центров, выполняющих социальные, информационные и сакральные функции, является еще одним доказательством высокой общественной организации синташтинского общества. Отсюда исходила как административная, так и идеологическая активность, способствующая дальнейшей дифференциации общества развитого этапа бронзового века Урало-Западносибирско-Казахстанского региона. 

Особый интерес в плане рассматриваемого нами вопроса вызывает большой курган СИНТАШТЫ (В. Ф. Генинг, Г. Б. Зданович, В. В. Генинг, 1992, с. 360–365), связанный с Аркаимом культурным и территориальным единством. Обращает на себя внимание, что платформа, как и погребальная камера внутри окруженной рвом площадки, ориентированы по направлению 3-В (750 ), что близко к азимуту восхода «высокой» луны (790 ) в дни осенне-весеннего равноденствия для географической широты Синташты (520 ). Учитывая, что «высокая» луна появляется на небосклоне один раз в 19 лет, не исключено, что именно это событие могло послужить поводом для возведения данного погребального сооружения и совершения захоронения, отличного от других в Синташтинском комплексе по конструкции и характеру инвентаря, даже с учетом ограбления. Не найдено ничего, кроме разрозненных костей человека и обломков трех-четырех сосудов (с. 352). Один из них, едва ли не самый оригинальный в Синташте, со сложным семантическим содержанием (рис. 208, 1). Видимо, положение погребенного в обществе определялось не материальным богатством, а ролью в духовной сфере. Если это так, то здесь был похоронен не «вождь», как полагают исследователи, а верховный жрец или один из влиятельных жрецов, руководивший обрядами и ритуалами в жизни синташтинской общины какой-то определенный срок. 

В свете изложенного становится более понятным возведение через какое-то время на месте погребального комплекса храма-святилища, вероятнее всего с основной функцией регламентации распорядка отправления заупокойного культа: рядом находились два курганных и два грунтовых могильника. 

Принципы конструктивных решений и семантического значения различного типа сооружений с круговой архитектурой, зародившихся в энеолите и достигших расцвета в бронзовом веке, во многом сохранились и в последующую раннескифскую эпоху, что особенно ярко демонстрирует курган АРЖАН (М. П. Грязнов, 1980). Аржан имеет много общего не только с курганом-храмом Синташты и другими элитарными погребениями бронзового века, что является следствием сохранения многих элементов андроновских традиций (В. М. Массон, 1994, с. 2, 3; М. А. Боковенко, 1994, с. 43-44; Д. Г. Савинов, 1994, с. 170–174), но и со святилищем эпохи энеолита Савин. В основе этого сходства – проявление единого пласта мировоззрения и его наиболее значимых атрибутов, свидетельствующих о длительном сохранении культурных традиций в идеологической сфере. 

Появление в конце неолита – бронзового века (IV-II тысячелетия до н. э.) на широкой территории от Европы до Зауралья специальных сооружений для наблюдения за небесными светилами совпадает со временем становления производящей экономики – земледелия, скотоводства и, вероятно, было вызвано потребностями последних. Подавляющая часть памятников с круговой планировкой находится в зоне умеренного климата с переходом на континентальный (450 –550 северной широты), где происходят резкие смены климата от суровой зимы до влажного лета, что вызывало постоянную необходимость наблюдения за изменением природных условий, от которых зависела их хозяйственная деятельность. Изобретение круглых святилищ-«обсерваторий» привело человека к пониманию первопричин закономерностей природных явлений и породило первые в истории человечества космогонические модели строения мира и одновременно культ природных сил. Представления о сотворении Космоса повторялись в виде обрядов, ритуалов во время праздников, связанных с циклами природы или этапами жизни человека. Накопленная астрономическая информация и космогонические модели передавались следующим поколениям в виде мифов, фольклора, обрядов, различных видов искусства. Максимальное развитие астральных культов и связанной с ними символики, прежде всего солнца, получило наиболее яркое отражение в орнаментации посуды (абашевской, петровско-синташтинской и др.). Все это свидетельствует о четком оформлении концепции космогонических представлений и появлении механизма ее сохранения, овеществления, передачи поколениям. 

Процесс освоения человеком природного окружения невозможен вне исторически обусловленной системы общественных отношений. Поэтому «астрономические» и церемониальные центры одновременно способствовали консолидации родовых организаций не только на основе кровно-родственных связей, но и на базе общих норм общественно-религиозного сознания, что в свою очередь привело к возникновению единого управления этими структурами – племенной верхушки в лице административной, военной и жреческой знати. Появились и специальные сооружения и предметы, выполнявшие роль социальных символов: монументальные гробницы, изображения божеств, жезлы и т. п. 

Несмотря на архитектурное своеобразие рассмотренных памятников и принадлежность их к различным эпохам, четко выявляются общие конструктивные закономерности, отражающие наличие у древних строителей устойчивых навыков, основанных на продолжительных наблюдениях за повторяющимися изменениями в природе. Все они в каждой мировоззренческой среде своего времени – модели Вселенной с привязкой к астрономическим явлениям и событиям. Везде основную роль играли четыре точки, выделенные на горизонте: осеннего и весеннего равноденствия, летнего и зимнего солнцестояния, точки, характеризующие движение луны. 

Поразительная однотипность и близость данных памятников, тесно связанных со сходными мировоззренческими представлениями и выполняющих аналогичные задачи, совпадающих, начиная с неолита–энеолита с территориями расселения индоевропейцев, а позже индоиранцев и индоариев, во многом близких в культурном плане, позволяет высказать мысль об одновременности формирования индоевропейских (индоиранских) народов на всем протяжении лесостепной и пограничных лесной и степной зон от Центральной Европы до Зауралья. Выявляемые мировоззренческие представления о вселенной и месте человека в ней имеют традиции индоевропейской языковой общности. Этому не противоречат археологические и антропологические материалы рассмотренных памятников, начиная с Савина (южноевропейские формы черепов погребенных во рву; продолжение орнаментальных и других керамических традиций в алакульской посуде и др.). Все упомянутые комплексы объединяет единство планировки, в основе которой находится символика мандалы – квадрат или прямоугольник, вписанные в круг. Слово «мандала» восходит непосредственно к Ведам. Мандала сводит все уровни бытия к взаимосвязанному единству. Идея мандалы лежала в основе проектирования древнеиндийских городов (Д. Сингх, 1986, с. 34–36). 

Таким образом, Аркаим – историческое явление, отражающее комплексное воплощение мировоззренческих, хозяйственных, социальных и др. достижений населения Уральского региона в соответствии с его природно-географическими условиями. И хотя Аркаим и ему подобные памятники – продукт автохтонного прогрессивно-поступательного развития, возникшие на местах с наиболее активной хозяйственной деятельностью культурные традиции населения данной территории развивались не изолированно, а в тесной связи с ираноязычным населением широкой территории степей и лесостепей Евразии.


Впервые опубликовано: Потемкина, Т. М. О факторах, предшествующих сложению памятников типа Аркаим в Урало-Западносибирском регионе / Т. М. Потемкина // Россия и Восток: проблемы взаимодействия : материалы конференции. Часть V, кн. 1. Культуры древних народов степной Евразии и феномен протогородской цивилизации Южного Урала. Культуры энеолита-бронзы степной Евразии. – Челябинск : Челяб. гос. ун-т, 1995. – С. 144–154.